Доктор Фауст
— Солнце, я вижу солнце! — засмеялся он тоненьким голоском. — О радость, о счастье рождения! Откройте окно настежь, я хочу глядеть на солнце.
Колба с гомункулом взлетела на воздух и начала кружиться по комнате.
Гомункул глядел на солнце, радовался и протягивал к нему ручки.
С тех пор Фауст полюбил беседовать с гомункулом. Это маленькое существо обладало великим разумом и угадывало мысли Фауста лучше, чем Вагнер или даже Мефистофель.
— О чём вы думаете? — спрашивал гомункул Фауста. — Нет, не говорите мне ничего. Я закрою глаза и увижу. Это словно сон. Круглые горы, оливковые рощи, стада кудрявых овец. А на пороге угрюмого дома, сложенного из гигантских каменных плит, плачет женщина — образ самой красоты. Золотые волосы завитками падают на чистый белый лоб.
— Это Елена, царица Спарты. Такой я вообразил её себе и показал другим. Но если б я мог увидеть живую, настоящую Елену!
— Перенестись в Древнюю Грецию? Но для этого надо создать волшебный корабль.
— Ты прочёл мои мысли, гомункул! Смотри, я уже начал делать чертёж этого корабля.
И вот во дворе застучали топоры, завизжали пилы. Мефистофель, посмеиваясь, доставлял из далёких стран всё, что приказывал ему Фауст: самое лёгкое дерево и самое твёрдое. Немало топоров иступили и переломали плотники.
Наконец корабль был готов, остроносый, узкий. Паруса из тонкой, как паутина, ткани висели неподвижно: их мог надуть только ветер времени.
Фауст взял колбу с гомункулом и взошёл на палубу корабля. За ним нехотя последовал и Мефистофель.
— Право, доктор, вы тащите меня за собой, как собачку на привязи. Далась вам эта Елена! По мне, любая ведьма милее. Ох, служба, горькая служба! Тащись за Фаустом, Мефистофель! Ведь если вы провалитесь в Тартар, пропали все мои труды. В греческой преисподней я на чужбине. Лететь к Елене за три тысячи лет назад! И это, по-вашему, путь познания?
— Познание слепо и бескрыло, если оно не ищет красоты, — сказал гомункул. — Но этого тебе не понять, хромой урод!
— Молчи, невысиженный цыплёнок, а то как бы твоя бутылка не треснула!
Фауст взялся за руль. Корабль сам собою легко и плавно снялся со стапелей, паруса надулись ветром времени, и корабль стремительно поплыл.
Вокруг него проносились замки рыцарей, пожары и битвы. Картина сменялась картиной. Старый замок лежит в развалинах. Но вдруг упавшие стены поднимаются, их лижет пламя. Мгновение — и замок цел и невредим. Как грозно глядят высокие башни! И вот замка снова нет, каменщики только закладывают его основание.
Мёртвые кости белеют на поле, и вдруг скелеты встают и превращаются в живых воинов. Воины бьются в битве. Ещё мгновение — и враги расходятся в разные стороны к своим домам и мирно садятся за стол пировать.
— О если б так кончались все кровавые битвы! — вскричал Фауст.
Корабль остановился посреди какого-то города.
Всё вокруг осветилось пламенем пожара. Город пылал. В клубах дыма рушились дома, слышались вопли погибающих.
Несколько женщин с криками и плачем метались перед высоким каменным храмом. Они царапали себе лицо ногтями и били себя в грудь.
И только одна стояла на мраморных ступенях.
— Елена! — кричали женщины. — Это ты погубила Трою! Верни нам наших убитых мужей! Горе, горе!
Вдруг на площади появились воины с мечами и копьями.
— Вот царица Елена! — крикнул один из них. — Схватим её. Жрецы хотят принести Елену в жертву богам.
Фауст подбежал к Елене, поднял её на руки, и не успели воины опомниться, как Елена исчезла из глаз.
Елена лежала на плече Фауста в беспамятстве и очнулась только тогда, когда волшебный корабль вдруг замер на месте. Паруса его снова повисли. Корабль снова вернулся в Виттенберг.
— Где я и кто ты, чужеземец? Куда ты увлёк меня?
— Подальше от твоих убийц, — ответил Фауст. — Я сберёг для людей твою красоту, царица.
— А я, признаюсь, струхнул, — проворчал Мефистофель. — Что, если бы этот корабль поломался и мы бы пошли назад пешком, а? Но теперь вы сможете, доктор, говорить с ней по-гречески сколько душа пожелает.
С этого дня Елена поселилась в доме Фауста, и художники приходили рисовать её портрет. Ваятели изображали её в мраморе.
Елена пела и ткала на кроснах прекрасный узор, пока Фауст трудился в своём кабинете. Но часто он покидал его и спешил на помощь к людям.
Он умел остановить чумный мор и не боялся войти в заражённые жилища. Не раз Мефистофель исподтишка мешал ему, унося семена заразы в соседний край, и чума вспыхивала снова.
Если Фаусту случалось узнать, что где-нибудь должны казнить невинного, он спешил ему на помощь. Топор палача ломался, верёвка рвалась, пламя костра погасало, а человек, ожидавший смерти, исчезал.
— Чёрт унёс его, — в страхе говорили люди.
— Клевета! — кривился Мефистофель. — Рады взвести напраслину на чёрта. Погодите, доктор, я терплю, терплю, но уж недолго мне терпеть…
Иногда ему удавалось снова погубить спасённого. И всё же Фауст спас немало людей. Особенно ему были дороги поборники свободы и справедливости.
«Ради счастья людей!» — кричал он, похищая жертву с эшафота.
Шли годы.
Однажды Фауст, уже вновь постаревший, убелённый сединами, сидел в своём кабинете и думал:
«Неужели я никогда не увижу тебя, страна счастья? О если б у меня был волшебный рог, чтобы созвать всех людей, которые хотят её построить! Фауст, ты слишком много хотел совершить один…»
Он открыл книгу астролога Нострадама и вслух прочёл слова:
…
— «Время — ничто! Любить, стремиться — в этом всё».
Раздался стук копыт. Фауст поднял глаза — перед ним, злорадно улыбаясь, стоял Мефистофель. Руки с длинными острыми когтями тянулись к Фаусту. Так кот готовится схватить мышь.
— Так, по-твоему, время — ничто, Фауст? Ты привык шутить шутки со старцем-временем, но просчитался. Двадцать четыре года прошли, минута в минуту. Иди со мной! — И Мефистофель развернул свиток пергамента. — Вот твоя подпись на договоре — она начертана кровью. Эта кровь так свежа, будто пролита только минуту назад. Я долго служил тебе. Ты затормошил меня, Фауст. Из-за тебя я страдаю одышкой. Пришла твоя очередь служить мне. Довольно пустых мечтаний — берись за дело. Ты будешь изобретать орудия убийства, одно страшнее другого. Чума, землетрясение, война — всё хорошо, всё годится, пока не исчезнут люди с лица земли.
— Мне служить убийству? — вскричал Фауст.
— Для чего же мне нужен доктор Фауст? Великий ум, ты придумаешь такое, что мне, простому чёрту, и в голову не придёт. Я тебе предоставлю превосходную лабораторию в жерле вулкана Этны. Под твоим началом будут трудиться могучие адские чудовища. Ха-ха, вот пойдёт работёнка!
— Так ты хочешь взять меня в рабы, демон? Меня? — сказал Фауст, медленно вставая и выпрямляясь во весь рост.
— Да, тебя, великий учёный, благодетель человечества! Ха-ха, ха-ха-ха! Дерзкий разум, жажда познания предала тебя в мои руки. Не зря говорил я тебе, что ты мне дороже всех королей, вместе взятых. Они способны на многое, но ты, доктор Фауст, превзойдёшь их всех.
— Так ты хочешь взять меня? — повторил Фауст. Он вдруг начал расти, расти, словно тень дерева на закате. — Ты хочешь бросить меня в свой кромешный ад и думаешь, что он вместит меня? Во мне умещаются и ад, и небо, и люди, и весь мир, а ты только часть мира, самая худшая. Не тебе владеть мной.
— О, ты мастер рассуждать, доктор Фауст! Но где твоя совесть? Ты обещал — исполняй! — И Мефистофель протянул Фаусту договор. — Все эти годы я был у тебя на побегушках, и ты узнал всё, что хотел. Ты сыт познанием, теперь ступай со мной.
— Разве можно насытиться знанием? Для этого тысячи жизней не хватит.
— Ого! Ты собрался прожить тысячу жизней? Полно, Фауст, ты с ума сошёл! Или я недосмотрел, и ты в самом деле отведал эликсира бессмертия? Человек, ты коварней беса!..
— Демон, оставь свои упрёки! — воскликнул гомункул. — Ты обещал Фаусту открыть все тайны Вселенной, а сам их не знаешь. Чтобы охватить мыслью весь мир, нужен не бесовский, а человеческий разум. Но разве ты человек?
— О если б я был человеком! — скрежеща зубами, ответил Мефистофель. — Жалкий и великий род, люди, неужели я вечно буду завидовать вам из глубины моей бездны?
— Прощай, Мефистофель! — сказал Фауст. — Ни я, ни Елена не умрём, а почему — не тебе понять. Когда в будущем другой учёный будет так же неудержимо стремиться к познанию, как я, побеждая сомнения и душевные муки, про него скажут: «В нём живёт дух Фауста!»
— Вот новость! Теперь ты начал предсказывать будущее, как Нострадам, — усмехнулся Мефистофель.
— Я не предсказываю, я только предвижу.
— Пустые слова! Ты — моя добыча, и конец! Живым или мёртвым я унесу тебя. Вот твоя подпись на договоре. Взгляни, затрепещи и погибни!
Пламя в очаге вдруг поднялось высоким столбом, и из него вырвалась гигантская саламандра. Она разинула свою пасть, выбросила длинный язык и лизнула пергамент, на котором был написан договор. Одну минуту ещё виднелось имя «доктор Фауст», потом пергамент почернел, рассыпался, и на полу осталась кучка золы.
— Брысь, проклятая! — закричал Мефистофель. — Слизала подпись! Начисто слизала! Как ты смела восстать против меня, владыки огня?
— Огонь — чистая стихия! — воскликнул Фауст. — Ты же владеешь лишь пламенем пожаров, гибели и ада. Вот почему ты так боялся Солнца. Саламандра смеётся над тобой.
— Мой недосмотр. Я прикую эту негодную тварь к каменному столбу в самой глубокой впадине океана, пусть там шипит и глотает воду. В последний раз говорю тебе, Фауст: идём со мной, пока я не вызвал всех дьяволов на подмогу. Вот, вот, смотри левей, там разверзлась бездна ада. Вельзевул, Асмодей, Люцифер, Астарот, на помощь!
Но в тот же миг наверху раскрылся потолок, и показалось звёздное небо. И звёзды, мерцавшие в высоте, приблизились и ослепительно засверкали.
Мефистофель скорчился от боли.
— Ай, ай, жгутся, проклятые! Слепят глаза, лезут в уши, совсем оглушили. Где же доктор Фауст? Скрылся, улизнул. Но куда? Назад, в Грецию, на волшебном корабле к этому бродяге Гомеру? Или вперёд, в другие времена? Уж, наверно, вперёд: Фауст любит неизведанное. Но погоди, доктор Фауст, мы ещё встретимся! Я буду поджидать тебя на каждом повороте будущего. Ты ещё послужишь мне, ты мне послужишь!..
— Никогда! — донесся откуда-то издалека голос Фауста.
Наутро пришёл Кристоф Вагнер — и застыл на пороге. В потолке зияет дыра, стулья опрокинуты, на полу куча золы, пахнет смрадом и гарью. А доктор Фауст пропал бесследно. Только его докторская мантия висит на ручке кресла. Исчезла и Елена.
— Дьявол утащил Фауста, — в страхе говорили люди. — Фауст-чернокнижник продал свою душу дьяволу, и дьявол унёс её в преисподнюю.
— Случился взрыв во время опасного опыта, — вздохнул Кристоф Вагнер, — и доктор испарился в пространство. Какое несчастье! И от гомункула ничего не осталось. Хорошо ещё, что хоть книги-то целехоньки: ведь они завещаны мне. И эта мантия тоже мне пригодится — я буду носить её, когда мне присудят звание доктора. Но я не останусь неблагодарным: напишу о моём учителе Фаусте толстую книгу. И, чтобы люди не называли его колдуном и волшебником, я докажу в этой книге, что никаких чудес никогда и не было.
Кристоф Вагнер сел за стол доктора Фауста и, близоруко уткнувшись носом в страницу, вывел на ней крупными буквами:
«Жизнь и деяния знаменитого и досточтимого доктора Иоганна Фауста».
Поставить книжку к себе на полку