Книга великих открытий, или сто радостей
ЧАСТЬ I. САШКА И МАША ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ЗЕЛЁНЫЙ ДОЛ
Сашка
— Шуршик! Шашик! Саша! Да проснись же ты наконец! Сашка!
Сашка только плотней закрыл глаза.
— Чуточку ещё: сейчас сон досмотрю.
— Завтра досмотришь. Живо вставай, а то смотри, я рассержусь.
Но Сашка и с закрытыми глазами чувствовал, как нежно материнская рука треплет его волосёнки.
Вдруг тёплая капля упала ему на щеку.
— Зайчик мой! — прошептала мать. — Ненаглядный мой!
У Сашки сна как не бывало. Он вскочил с кровати, охватил шею матери обеими руками:
— Мусенька, ты плачешь?
— Ничего, ничего, пустяки! — смущённо сказала мать. — Фу, какая я глупая!
Она уже улыбалась.
— Живенько одевайся. Я пойду чай подогрею.
И она быстрыми шагами вышла из комнаты.
Сашка с тревогой оглядел спальню.
Кровать сестрёнки пуста и уже прибрана. Но в этом нет ничего необыкновенного: сестрёнка часто встаёт раньше его.
Отчего же плачет мать?
Как всегда, на столе в беспорядке лежат игрушки и разные вещи. Среди них спокойно возвышается головастая электрическая лампа на мраморной ножке. На стене — картины.
Вот старый дровосек ведёт в лес Мальчика-с-Пальчика и его шестерых братьев. Мальчик-с-Пальчик обернулся и кидает на землю белые камешки. Чтобы не заблудиться в большом, тёмном лесу.
Сашка не любит смотреть на этот лес: ему всегда становится немножко страшно при виде этих мрачных, великанских деревьев.
На другой стене — множество разных пёстрых птиц. Все они сидят на стволе и сучках одного дерева, под ним и рядом с ним.
Сашка знает названия всех этих птиц.
На третьей стене — звери. Зайцы, носорог, лев…
Вдруг Сашка спохватился:
— Ведь я же сегодня решил охотиться на львов! Наверное, отец нашёл оружие, рассердился на меня… Потому и мама плачет.
Сашка поспешно сунул руку под подушку.
Рогатка была на месте.
Сашка сразу успокоился. В одну минуту натянул чулки, штанишки, блузу. Рогатку сунул за пазуху. И побежал умываться.
Большой белый умывальник — знаменитый Мойдодыр — стоял в углу спальной. Сашка повернул изогнутый кран. Тугая серебряная струйка воды упругим фонтанчиком поднялась в воздух, задумалась на короткую минутку, изогнулась крутой дугой и послушно упала прямо в подставленные лодочкой Сашкины ладони.
Маша
Народ толпился у клетки с надписью:
Лев.
Самец.
АФРИКАН
Страшный зверь спокойно спал за решёткой, положив тяжёлую голову на вытянутые вперёд лапы.
Вдруг о толстый железный прут решётки звякнул камешек. Вслед за ним второй камешек шлёпнул зверя в широкий нос.
Лев глухо рыкнул, вскочил и затряс головой.
Толпа вздрогнула, многие попятились.
Третий камешек угодил прямо в глаз льву.
Страшно взревел зверь и прянул на людей. Его грузное тело с размаху вышибло один из железных прутьев решётки.
Толпа ахнула и с визгом врассыпную бросилась прочь от загородки. Кто-то пронзительно крикнул:
— Маша! Маша!
Через миг у загородки остался только один человек. Это был пожилой красноармеец. Страшно было и ему, но он стыдился убежать. Голова зверя просунулась в дыру.
Красноармеец быстро оглянулся: при нём не было никакого оружия, и он искал глазами, что бы такое схватить в руку. И, оглядываясь, он увидел, как за угол соседней клетки скрылся, размахивая рогаткой, маленький мальчик.
Это Сашка охотился на львов и натворил беды.
Половина большого тела зверя уже просунулась в дыру.
В эту минуту в узком проходе между деревянной загородкой и клетками показалась девочка лет семи-восьми в белой шубке. Она бежала прямо к льву.
— Куда! — крикнул красноармеец. Он испугался, что зверь сейчас схватит и разорвёт глупую девочку. — Назад!
Но девочка была уже у самой клетки льва.
Тогда красноармеец опёрся руками на перегородку и ловко, одним махом перескочил через неё. Он схватил выпавший из решётки железный прут и широко размахнулся им, чтобы со всей силой ударить льва по голове.
Но между ним и львом уже стояла девочка. Она била страшного зверя ручонками по носу и кричала тоненьким голосом:
— Ты что! Ты куда! Пошёл, пошёл на место!
Лев испуганно заморгал глазами, попятился и очутился опять в слетке.
— Ишь чего выдумал, — говорила девочка. — Высовываться! И решётку сломал, габазя. Я тебе задам!
Тут только она обернулась к красноармейцу. Он от удивления так и стоял с поднятым над головой железным прутом.
— Пожалуйста, дяденька, — сказала девочка, — помогите мне поставить эту палку на место. Она ужасно тяжёлая, мне одной не справиться.
У загородки лежал большой камень. Красноармеец с такой силой опустил на него прут, что погнутое зверем железо почти выпрямилось. Потом стал вправлять прут в решётку.
Лев спокойно сидел в клетке.
— Вы, барышня, видать, укротительница? — почтительно спросил красноармеец у девочки.
— Я-то? — удивилась девочка. — Я — Маша. Я юннатка. Знаете: юные натуралисты. Меня раньше не хотели принимать, потому что я ещё только на будущий год пойду в школу. А потом приняли, потому что я всех зверей знаю.
— А скажите, пожалуйста, отчего же это звери вас не трогают?
— Кто, Африкашка-то? Да ведь он совсем не страшный. Он тут у нас в зоопарке и родился. Он меня любит. Вот смотрите.
И Маша бесстрашно просунула руку за решётку.
Пасть зверя приоткрылась, в ней блеснули страшные клыки. Но между ними просунулся широкий влажный язык и ласково лизнул тоненькую ручонку.
— Мой папа — учёный, — болтала девочка. — И мама тоже немножко учёная. Мы тут и живём в зоопарке. А я всегда помогаю кормить зверей. И всегда их слушаюсь.
— Папу и маму слушаетесь? — поправил красноармеец.
— Папу и маму не очень-то всегда, — вздохнула Маша. — А зверей нельзя не слушаться, когда они что-нибудь у вас просят. Видите: Африкан перевернулся на спину. Это он просит меня поиграть с ним.
Маша стала легонько ударять рукой по вытянутым вверх лапищам зверя.
— Он ведь ещё молоденький, младше меня. Он почти котёнок. Вы знаете, что львы — тоже кошки?
Красноармеец не успел ответить: какой-то гражданин в очках окликнул девочку с крыльца обезьяньего домика:
— Маша! Поди разыщи Сашку и приходите скорей домой. Нам с мамой надо сообщить вам большую новость.
Маша сразу забеспокоилась. Торопливо сунула красноармейцу руку на прощанье и побежала искать брата.
У клетки Африкана опять уже собирался народ.
Красноармеец посмотрел Маше вслед, пробормотал растерянно:
— Вот поди ж ты, какая пошла ребятня: эдакое страшилище ей — котёнок!
И неуклюже полез через загородку.
Большая новость
Маша нашла брата у клетки с полосатыми зебрами. Завидев её, Сашка быстро сунул рогатку в карман.
— Папа велел скорей домой, — сказала, подходя, Маша. Сашка сообразил: «Узнал, что это я Африкана из рогатки. Теперь даст дёру».
— Не пойду, — решительно сказал он и отвернулся.
Маша схватила его за руку.
— Папа сказал — большая новость, и чтобы живо.
— Сам знаю, какая новость. Пусти!
Сашка размахнулся и со всей силой ударил сестру по руке.
Маша схватилась за ушибленное место.
— Вот скажу папе, что ни за что дерёшься! — прошептала она, повернулась и пошла к дому.
Сашка струсил: «Теперь ещё и за неё влетит!»
Он догнал сестру:
— Машенька, ты не говори, что я дрался. Ты не знаешь: мама сегодня расстроенная. Она утром плакала.
Маша взглянула на него полными слёз глазами и ничего не ответила.
РОДИТЕЛИ ждали их в кабинете.
Отец мелкими шагами ходил из угла в угол, то и дело поправляя на носу очки. Мать сидела на диване, задумчиво смотрела сквозь стену куда-то далеко-далеко.
Дети сразу поняли, что новость будет и большая и невесёлая.
Маша тихонько подсела к матери. Сашка забрался между спинкой дивана и спиной матери.
— Ну-с так! — начал отец, остановился у стола, сунул папиросу в пепельницу и сейчас же закурил новую. — Значит, так.
«Всё равно буду говорить, что не так!» — решил Сашка и на всякий случай забился подальше в уголок дивана.
— Так вот: мы с мамой получили командировку в Африку. За обезьянами — понятно? На полгода. Вот и всё!
Саша ничего не понял. Слово «Африка» напомнило ему про охоту на львов. Он подумал: «Хотят уехать от нас за то, что я Афри-кану в глаз».
Маша вдруг вцепилась в мать.
— Мусенька! — вскрикнула она. — За павианами? Ведь это ужасно опасно! И там крокодилы, лихорадки — ты сама рассказывала.
— Чепуха какая! — рассердился отец. — Какие там опасности, лихорадки! Теперь по всей Африке автомобили ходят. Аптеки всюду, доктора. Какие там опасности! А пока мы будем ездить, вы поживёте у дяди Миши. Только и всего.
Тут только дети поняли, что надолго, может быть даже навсегда, остаются одни, без отца и матери. Им ещё никогда не приходилось оставаться без матери, ни на один день. И как это можно жить одним, не дома, с чужими?
Про дядю Мишу
Первая заревела Маша. Она бросилась от матери к отцу, от отца опять к матери и кричала, что никуда их не отпустит и пусть они берут её с собой в Африку, потому что она всё равно сразу умрёт без них.
Сашка хлопал глазами и соображал: радоваться ему, что отец не узнал про рогатку, или плакать, что может остаться сиротой, если павианы и крокодилы разорвут отца и мать?
— Глупенькая! — говорила мать, прижимая к себе Машу. — Ведь не надолго же: всего несколько месяцев. И потом мы привезём вам оттуда живую обезьянку. Мбуку-мбуку привезём — слышишь? Чер-номазенькую мартышку Мбуку-мбуку.
— Не надо мне никакую буку-буку! — рыдала Маша. — Всё равно, всё равно я без тебя жить не буду!
— Ух ты! — сказал отец. Одной рукой взъерошил волосы и чуть не сшиб очки с носа. Другой рукой сунул папиросу огнём в рот. — Тьфу, чёрт!
Отец очень любил Машу и всегда терялся, когда Маша начинала плакать.
— В лес поедете, — говорила мать, — в Зелёный Дол. Вы же ещё никогда настоящего леса не видели.
— Разумеется, не видели! — подхватил отец. — Да вообще никакого леса они не видели. Маша с двух лет в городе, Сашка — тут и родился. Живут, как куры, дальше своего сада нигде не были. Зверей, птиц только по картинкам да в клетках знают. Чепуха какая! Я в их годы один коров пас в большом лесу.
— Мбуку-мбуку, — говорила мать, — очень весёлая обезьянка. Длинноногая, длиннохвостая, с меховым воротничком.
— Ладно, ладно! — торопил отец. — Не в обезьянках дело. Ты им про лес говори. Новый мир для себя открывать будут, великие открытия будут сами делать. Сто радостей их там ждёт. Понимаешь, Машенька: сто новых радостей узнаете в лесу.
Тут Сашка как заревёт — все даже вздрогнули.
Когда заговорили про лес, Сашка вспомнил картину с Мальчиком-с-Пальчиком. Вспомнил, как дровосек завёл Мальчика-с-Пальчи-ка и его братьев в лес и оставил там одних. Вспомнил, как мальчики заблудились в лесу и попали к страшному людоеду в семивёрстных сапогах и с громадным ножом за поясом.
«И мы с Машей заблудимся», — подумал Сашка. И заревел.
— Ну, теперь и этот! — отец совсем растерялся. — Да объясни ты им, мать, про сто радостей. Ты умеешь.
— Хорошо, хорошо, иди. И примус зажги: сейчас обедать придём.
Отец схватил со стола коробку папирос и выбежал из комнаты. Мать обняла одной рукой Сашку, другой Машу и крепко прижала их к себе.
— Вам будет хорошо у дяди Миши, вот увидите. Он мой двоюродный брат. И он очень, очень добрый, очень хороший человек.
Раньше он был простым охотником. Жил в Сибири, промышлял зверя и хоть сам бедствовал, а мне посылал деньги, чтобы я могла получить образование.
Раз на него бросился подстреленный им лось, рассёк ему рогом губу и щёку и выбил передние зубы. Шрам от раны остался, и дядя Миша не очень красив с виду. Но когда вы познакомитесь с ним поближе, вы его полюбите.
— А теперь он охотится? — спросил Саша.
— Ну как же. После революции он много учился и теперь служит лесничим в одном глухом медвежьем углу Ленинградской области — в Зелёном Доле. Там очень много всяких зверей и птиц. Там будет весело жить, в Зелёном Доле.
Маша вздохнула:
— Вот если б ты с нами поехала…
— Осенью, может быть, и мы с папой приедем за вами. А летом будешь с тётей Акулиной, с дяди-Мишиной женой, ягоды собирать, грибы.
— А я буду охотиться с дядей Мишей, — сказал Сашка.
— Ну что же, наверное, дядя Миша будет брать тебя с собой в лес. Да уж папа-то знает: много радостей ждёт вас в лесу. Приеду за вами, а вы и уезжать не захотите оттуда.
— А буку-буку не забудешь привезти? — озабоченно спросила Маша.
— Мбуку-мбуку? Нет, конечно, не забуду. Да ещё какую смешную привезу — увидишь! Но пойдёмте-ка в столовую. Папа, наверно, не сумеет как следует накрыть на стол. Побежали!
И они все трое, обнявшись, пошли в столовую.
Дядя Миша
Уже до отъезда родителей осталось всего два дня. Отец с утра ушёл на службу — получать какие-то бумаги, а мать занялась укладкой чемоданов. Дети ей помогали.
В прихожей затрещал звонок.
— Вот уже папа вернулся, — сказала мать, — а мы ничего не успели сделать. Подите отворите ему.
Дети побежали в прихожую. Маша отвернула замок и отскочила назад: отец запрещал распахивать дверь, говорил, что можно простудиться.
За дверью послышалась возня. Но никто не вошёл. Дети удивлённо переглянулись.
Вдруг дверь сильно дёрнули снаружи, и в прихожую полезло что-то большое, чёрное, мохнатое.
Сашка хотел вскрикнуть и броситься назад к матери. Но сдержался и только схватил Машу за руку.
В прихожую ввалился громадный человек в чёрной мохнатой дохе до пят и с мешком в руке. Он повернулся и закрыл за собой дверь.
— Уф и аф! — раздался густой, хриплый голос из-под лохматой шапки. — Здорово, ребятишки!
От страха у детей язык и ноги отнялись.
Мохнатый человек очень смахивал на большого, грузного медведя, поднявшегося на задние лапы.
Он опустил мешок на пол, и мешок сейчас же зашевелился, подскочил и, переваливаясь, запрыгал в угол.
Мохнатый человек поднял руку — из широкого рукава дохи, как из дупла, выглянул серенький большеглазый зверёк. Пошевелил усами — и опять скрылся.
Дети не знали, что и думать.
Мохнатый человек между тем снял свою лохматую шапку, откинул воротник, распахнулся и скинул доху. Теперь уже не могло быть сомнений: на некрасивом, до самых глаз заросшем волосами лице человека, через губы и щеку, был широкий шрам.
— Мама! — крикнула Маша в комнаты. — Дядя Миша приехал.
— Правильно, племяшка! — прогремел дядя Миша. — А кошки у вас нет?
— Кошки нет, — удивлённо ответила Маша.
Дядя Миша вытащил из оттопырившегося кармана своей серой и тоже мохнатой толстовки маленькую деревянную клеточку и открыл дверцу. Из клетки выпорхнула красивенькая хохлатая птичка, стукнулась в окно и уселась на раму.
Тут в прихожую вбежала мать.
— Мишенька! — крикнула она и, подскочив, повисла у него на шее.
Дядя Миша подхватил её, как маленькую девочку, расцеловал и бережно опустил на пол.
— Поздоровались, дети? — спросила мать.
И уже без всякого страха Сашка и Маша кинулись обнимать ноги и живот мохнатого дяди: выше им было не достать.
— А в мешке у тебя кто? А в дохе? — сыпал вопросами Сашка.
— Дрробь и порох! — загрохотал, хохоча, дядя Миша. — Родной дядька им трын-трава, последнее дело! Зверьё важней, зверьё им подавай!
Большеглазый серенький зверёк, прятавшийся в дохе, оказался полетухой — удивительной летающей белочкой.
— Из гнезда взял, — говорил дядя Миша. — Совсем ручная. Так за мной и бегает.
Он осторожно взял своей толстой рукой серенького зверька и посадил его себе на грудь. Полетуха сейчас же взобралась к нему на плечо и спокойно сидела тут, как дядя Миша ни двигался.
А в мешке оказались два длинноухих косых: беляк и русак.
— Вот зверья привёз, — говорил дядя Миша. — В зоопарк ваша, пускай городские подивятся на наших лесных жихарок.
Красивенькую хохлатую птичку узнал Сашка сам: это был свиристель, хохлушка, весь дымчатый с тоненькими красными перышками-пальчиками на крыльях и в хвосте.
Мать повела дядю Мишу умываться и чай пить. В столовой дети залезли к нему на колени и забросали его вопросами про Зелёный Дол, про то, как они туда поедут и как будут там жить. Дядя Миша рассказывал про всё очень интересно, то и дело хохотал и тихонько хлопал детей по плечу своей толстой ручищей.
Про шатуна
Все уже кончили чай, и мать ушла в кухню, когда Сашка спросил:
— А медведи у тебя в Зелёном Доле есть?
— А как же, паря. Всякие жихарки есть и медвежишки есть. Да мелочь всё — муравейники да овсянники. Это молодые, которые муравьиные кучи разрывают или овсяное молочко сосут. Один только недавно объявился старик. Шатун. Этот опасный! Вот эдакий.
Дядя Миша спустил детей с колен, поднялся во весь свой громадный рост, ссутулился и стал загребать в воздухе ручищами у себя перед грудью. Совсем — медведь!
Маше и Сашке стало немножко не по себе. На всякий случай они отодвинулись к роялю — подальше от «шатуна».
— Он уже трёх коров задавил, — продолжал дядя Миша, опять опускаясь на стул. — Надо его кончить, конечно, да всё недосуг большую облаву устроить. А в берлогу он никак не ложится: шатается всю зиму, разное зверьё ловит, скот дерёт.
— И людей не боится? — спросила Маша.
Понравилась сказка? Тогда поделитесь ею с друзьями:
Поставить книжку к себе на полку