Рони, дочь разбойника
– Нет, – сказал Бирк, – из леса. Я не мог притащить сюда все сразу. Кое-что из вещей я спрятал внизу, в дупле, надо за ними сбегать.
– А мне Маттис еще не разрешал брать арбалет, – сказала Рони. – Но если ты дашь мне ножик, я сама сделаю себе лук.
– Ага, но только смотри не потеряй его! Это у нас самая ценная вещь. Без ножа мы в лесу пропадем!
– Да, есть вещи, без которых невозможно жить в лесу, Вот, например, бадейка для воды. Ты о ней подумал?
– Что толку, что я думал. Воду-то все равно носить не в чем.
– А я знаю, где ее взять.
– Ну?
– У родника в лесу, чуть пониже Волчьей Пасти. Туда ходит Ловиса за целебной водой. Вчера она послала Стур-каса за водой для Лысого Пера, у него живот заболел. Но за Стуркасом погнались две злобные друды, и он прибежал в замок без бадейки. Ловиса непременно заставит его сегодня за ней сходить, уж поверь мне. Но может, я успею прибежать туда до него.
И, не теряя ни минуты, оба они побежали вниз, а потом по лесу. И все же прошло немало времени, прежде чем они вернулись в Медвежью пещеру. Рони притащила бадейку, а Бирк – арбалет и все остальные вещи, которые он накануне спрятал в дупле. Все свои богатства он разложил на скалистой площадке перед входом в пещеру, чтобы показать их Рони: топор, брусок, котелок, рыболовные снасти, силки для ловли птиц, стрелы для арбалета и короткое копье – одним словом, самые необходимые предметы для тех, кто живет в лесу.
– А ты, оказывается, знаешь, что лесные жители сами добывают себе еду и защищаются от злобных друд и разных хищников, – сказала Рони.
– Конечно, знаю, – сказал Бирк. – Мы… Но договорить он не успел, потому что Рони схватила его за руку и с испугом прошептала:
– Т-сс! Там кто-то есть. В пещере!
Затаив дыхание, они прислушались. Да, в глубине пещеры действительно слышался шорох, видно, кто-то воспользовался тем, что они так надолго ушли, и прокрался туда. Бирк схватил копье. Они стояли, не шелохнувшись, вслушиваясь в непонятные звуки.
В пещере явно кто-то ходил, и они испугались, потому что не знали, кто же это там ходит. Потом им показалось, что в пещере ходит уже не одно существо, а много, что вся пещера кишмя кишит какими-то неведомыми тварями. Быть может, там притаились злобные друды? И вдруг они всей стаей, разом, вылетят оттуда и начнут терзать их своими острыми когтями? Ни у Рони, ни у Бирка больше не было сил ждать и прислушиваться.
– Прочь, мерзкие твари! – закричал Бирк. – Вылетайте, если не боитесь самого острого копья в этом лесу!
Но никто не вылетел. Зато послышалось злобное шипенье:
– Ч-человеки в лес-су с-серых гномов-в-в! Вс-с-се с-с-серые гном-м-мы, кус-с-сайте и бейте их! Кус-с-сайте и бейте их!…
Рони прямо зашлась от злости:
– Вон из нашей пещеры! Убирайтесь, серые гномы!… Проваливайте, не то я вырву все ваши космы!
И тут серые гномы в испуге толпой выбежали из пещеры. Они злобно глядели на Рони, щелкали языками и шипели, а она в ответ шипела на них. А когда Бирк пригрозил им копьем, они сломя голову ринулись вниз, цепляясь за выступы отвесной скалы, чтобы не сорваться.
Многим все же не удавалось удержаться, – они испуганно пищали и плюхались в пенистую воду реки. Бурное течение уносило серых гномов целыми стайками. Но в конце концов они, хоть и с трудом, но все же выбирались на берег.
– Гляди, как они здорово плавают! – воскликнула Рони.
– И хлеб едят не хуже! – добавил Бирк, когда, зайдя в пещеру, обнаружил, что эта нечисть слопала весь большой каравай.
Правда, других пакостей они натворить не успели, но то, что они побывали в пещере, уже было большой неприятностью.
– Дело дрянь! – сказала Рони. – Теперь во всем лесу только и будет разговоров, что про нас с тобой, про то, что мы живем в этой пещере, и каждая злобная друда будет знать, где нас найти.
Но в лесу нельзя бояться, это Рони твердили с детства. И оба они – и Бирк, и она – считали, что тревожиться заранее просто глупо. Поэтому они преспокойно убрали в пещеру все свои припасы, и оружие, и все прочее.
Потом они сходили за родниковой водой и закинули сеть в реку. На берегу они нашли плоские камни и сложили из них у входа в пещеру настоящий очаг. Только после этого они отправились далеко в лес за можжевельником, чтобы сделать Рони лук.
По дороге они увидели диких коней, которые паслись на поляне. Причмокивая и приманивая их ласковыми словами, попытались они подойти к Хитрюге и Дикарю, но ничего не вышло. Ни тот, ни другой жеребенок не собирались водить с ними дружбу. Легким скоком умчались они в гущу леса, где им никто не мешал спокойно щипать траву.
Остаток дня Рони просидела перед входом в пещеру, налаживая лук и выстругивая стрелы. На тетиву она пустила кусок своего кожаного ремешка. Потом долго и терпеливо училась стрелять из лука и в конце концов загубила обе стрелы. Она искала их в кустах до темноты, но безуспешно. Однако это ее не очень огорчило.
– Пустяки, завтра выстругаю новые.
– Смотри только не потеряй ножик, – снова предупредил ее Бирк.
– Ага, я знаю, это самое ценное, что у нас есть. Нож да еще топор.
И вдруг они заметили, что уже наступил вечер. И почувствовали, что сильно проголодались. День прошел в хлопотах, все время ушло на какие-то дела. Они куда-то ходили, что-то приносили, за чем-то бегали, все складывали, приводили в порядок, и у них не было даже минутки, чтобы почувствовать голод. Зато теперь они до отвала наелись хлеба с козьим сыром и копченым мясом. Потом запили еду холодной ключевой водой.
В это время года темнело поздно. Но усталость в теле говорила, что день окончился и что пришла пора спать.
В темноте пещеры Рони спела для Бирка Волчью песнь, и, представьте, на этот раз получилось лучше. Но ей снова стало грустно, и она спросила Бирка:
– Как ты думаешь, о нас вспоминают в замке? Наши родители? А?
– По-моему, было бы странно, если бы не вспоминали, – ответил Бирк.
У Рони перехватило горло, и она помолчала, прежде чем смогла продолжить разговор:
– Быть может, им грустно? Бирк подумал и сказал:
– Наверно, но только каждый грустит по-своему. Ундиса, конечно, грустит, но еще больше злится. А Борка места себе не находит от ярости, и все же печали в нем больше, чем злобы.
– Ловисе очень грустно, это я знаю, – сказала Рони.
– А Маттису? – спросил Бирк.
Рони долго молчала, потом сказала:
– Думаю, он рад, что я ушла. Легче будет меня забыть.
Ей хотелось верить в то, что она сказала. Но сердцем чувствовала, что это не так.
Ночью ей приснился Маттис. Он сидит на пеньке в густом лесу и так горько плачет, что от слез его образовался бочажок, на самом дне которого она сама, но маленькая, как в раннем детстве, играет шишками и камешками, которые он ей принес.
Глава 12
На следующее утро ребята чуть свет отправились к реке, чтобы проверить улов.
– Сеть надо вытаскивать раньше, чем закукует кукушка, – сказала Рони.
Она весело скакала по тропинке перед Бирком. Это была узенькая тропинка, которая петляла по молодому березняку, дружно сбегающему вниз по крутому откосу. Рони жадно вдыхала аромат нежных березовых листочков – как замечательно пахнут они весной! Поэтому она скакала и радовалась.
Бирк не спеша шел за ней, он еще не вполне проснулся и не сразу ответил:
– Если вообще есть смысл ее вытаскивать. Ты думаешь, там много рыбы?
– Знаешь, тут полно лососей, – сказала Рони. – Вот было бы отлично, если бы хоть один попался в нашу сеть.
– Отлично было бы, моя милая сестра, если бы ты не плюхнулась в воду.
– И это будет мой первый весенний плюх!
– Ага, весенний плюх! – воскликнул он со смехом, – Эта тропинка прямо создана для весенних плюхов. Кто ее протоптал? А?
– Маттис. А кто же еще? – ответила Рони. – Давным-давно, когда он еще перебирался летом в Медвежью пещеру. Ой, как он любит лососину! С детства он считал ее лучшим лакомством.
И Рони замолчала. Сейчас ей не хотелось думать о том, что любит или чего не любит Маттис. Тут ей вспомнился ее сон – его она тоже хотела как можно скорее забыть. Но эти мысли, словно назойливые мухи, все возвращались и возвращались. Пока она не увидела бьющегося в сети, сверкающего чешуей лосося.
Вот так рыбина! Такой хватит на неделю, не меньше. Выпутывая здоровенного лосося из сети, Бирк радостно сказал:
– Теперь голодная смерть тебе не угрожает, сестра моя. Это точно.
– Точно, – сказала Рони. – Но только до тех пор, пока не наступит зима.
Однако до зимы было еще далеко, что сейчас о ней думать?… Пока хватает и других забот.
Они потащили лосося наверх, к пещере. Выпотрошенный, покачивался он на палке, пропущенной сквозь его жабры. Кроме того, они еще прихватили и поваленную порывом сильного ветра березку, подвязав ее комель ремешками к своим поясам. Они как бы впряглись в нее и, словно пара дружных коней, поволокли тяжелый ствол на гору. Ведь без толстого дерева им теперь не обойтись. Надо выдолбить миски и смастерить другие предметы домашнего обихода.
Перед тем как тащить березку наверх, Бирк обрубил у нее все ветви, но при этом топор выскочил у него из рук и оцарапал ногу. Из ранки брызнула кровь, и Бирк оставлял за собой по тропинке кровавый след, но он не обращал на это никакого внимания.
– Пустяки! – сказал он. – Потечет – перестанет.
– А ты не задавайся! – сказала Рони. – Может, сюда забредет медведь, учует запах крови и побежит по твоему следу, полакомиться.
Бирк рассмеялся:
– А моим копьем он не хочет полакомиться?
– Ловиса, – задумчиво проговорила Рони, – всегда прикладывала к кровоточащим ранам сухой белый мох. Пожалуй, мне тоже надо им запастись, кто знает, когда ты снова рубанешь себя топором.
И Рони в тот же день принесла из леса немного мха и разложила его на солнце, чтобы высушить. А Бирк за это время поджарил большую рыбину.
Лососины они наелись до отвала. Много дней кряду они только и делали, что жарили лососей да выдалбливали березовые миски. Заготовить для них чурбаки было делом нехитрым. Вот дети и рубили по очереди топором, и уже через несколько дней перед входом в пещеру лежали штук пять отличных чурбачков, которые, казалось, только и ждали того, чтобы стать мисками.
Поначалу они решили выдолбить пять штук. Однако уже на третий день Рони вдруг спросила:
– Как ты считаешь, Бирк, что хуже: давиться жареной лососиной или долбить ножом дерево до кровавых мозолей на ладошках?
Бирк не знал, что ответить – и то и другое вызывало у него одинаковое отвращение.
– Эх, была бы стамеска! Резать дерево ножиком – мартышкин труд.
Ведь кроме ножа у них ничего острого не было, и они, сменяя друг друга, старательно долбили чурбаки, пока не получалось нечто отдаленно напоминающее миску.
– Клянусь, что никогда в жизни больше не возьмусь за миску! – воскликнул Бирк. – Давай сюда нож. Я наточу его в последний раз.
– Нож? – переспросила Рони. – Он у тебя.
Бирк покачал головой.
– Нет, ты его взяла. Где он?…
– Нету у меня ножа, – сказала она. – Ты что, не слышишь? Нету.
– Куда ты его дела?
Рони разозлилась:
– Это ты его куда-то задевал, а не я. Ты последний строгал.
– Нет, ты, – сказал Бирк.
Рони помрачнела и молча принялась искать нож. Она искала везде: и в пещере, и на площадке, и снова в пещере, и снова на площадке. Ножа нигде не было.
Бирк недобро взглянул на Рони.
– Я тебя предупреждал: без ножа мы в лесу пропадем.
– Во-первых, – сказала Рони, – надо было тебе лучше за ним глядеть. А во-вторых, только гады валят с больной головы на здоровую.
Бирк побледнел.
– Ну что, дочь разбойника, верна себе? Чуть что – выпускаешь когти! И я почему-то должен дружить с тобой!
– А кто тебе велит, разбойник из шайки Борки! Дружи со своим ножом, если сумеешь его найти… А вообще, катись-ка ты ко всем чертям!…
И, громко всхлипнув, она выскочила из пещеры. Бежать, бежать в лес, хоть в тартарары, только не видеть этого гада. Никогда не видеть! И никогда больше не говорить с ним.
Бирк глядел ей вслед и злился все больше и больше.
– Вот-вот, – кричал он, – пусть тебя утащат злобные друды, ты с ними одной породы!
Тут взгляд его упал на мох, который подсыхал на солнце. Глупая выдумка Рони! И Бирк со зла раскидал его ногами. Подо мхом лежал нож. Он долго глядел на него, прежде чем поднять. Ведь они так старательно искали его везде, и во мху, к слову сказать, тоже. Как же нож оказался здесь, и по чьей вине?
В том, что они натаскали на площадку этот дурацкий мох, виновата была Рони. Это ее затея. Да и вообще она какая-то ненормальная, упрямая как осел. Вот пусть теперь побродит по лесу, пока не одумается.
Бирк методично точил нож, пока он снова не стал острым. Потом несколько раз подкинул его на ладошке и почувствовал, как надежно и удобно лежит он в руке. Отличный нож, который к тому же и не пропал. Зато злость у Бирка пропала, исчезла за то время, что он возился с ножом. Теперь все в порядке. Нож есть. Вот только Рони нету. Неужели поэтому у него так ноет в груди?
«Дружи со своим ножом!»– вот что она ему крикнула. И злость вспыхнула в нем с новой силой… А собственно говоря, где она собирается жить в лесу? Конечно, его это не касается. Она может бегать, где ей заблагорассудится… И если она не вернется, причем скоро, пусть пеняет на себя. Да он ее теперь просто не пустит в Медвежью пещеру. Ни за что! И ему захотелось немедленно ей это сказать. Но не станет же он из-за нее бегать по лесу, как сумасшедший.
Конечно, она скоро вернется и будет просить, чтобы он пустил ее назад, и вот тогда он ей скажет: «Раньше надо было приходить, теперь поздно. Вот так!!!»
Эту фразу он произнес вслух, чтобы услышать, как она звучит, и испугался. Разве можно так говорить со своей сестрой! Правда, она сама этого хотела. Он, что ли, выгнал ее? Чтобы убить время, Бирк съел немного лососины. Первые несколько дней рыба казалась необычайно вкусной, но теперь, когда ее ели уже десять дней кряду, она просто в горло не лезла.
Но все же это хоть какая-то еда. А что съешь, мотаясь по лесу? Что ест Рони? Небось только коренья да съедобные листья, если она их находит. Но это тоже его не касается. Пусть бродит по лесу, пока не погибнет. Значит, она этого хочет, раз не возвращается.
Время шло, и без Рони было до ужаса пусто. Бирк не знал, чем себя занять. А ноющая боль в груди все усиливалась.
Он видел, что с реки начал подниматься туман. И вспомнил, как однажды боролся из-за Рони с подземными духами, которые приманили ее своим пением. Она так сурово обошлась с ним тогда, даже укусила в щеку! У него так и остался небольшой шрам. Но до чего же она ему все-таки нравится! Да, она понравилась ему с первого взгляда. Но Рони этого не знала. Он никогда ей этого не говорил. А теперь уже поздно. Теперь ему придется жить одному в этой пещере. Со своим ножом… И как только она могла сказать ему такие злые слова? Он, не задумываясь, швырнул бы этот злополучный нож в реку, только бы Рони вернулась, теперь он это хорошо понимал.
По вечерам над рекой часто поднимался туман, пугаться тут не из-за чего. Но разве можно быть уверенным, думал он, что туман этот не по всему лесу? И тогда подземные духи из своих глубин снова начнут заманивать Рони своим пением. А кто ее удержит? Но ведь теперь и это его уже не касается. Ладно, будь что будет, он не в силах больше ждать ее. Он должен бежать за ней в лес. И во что бы то ни стало найти Рони.
Бирк бежал так долго, что у него перехватило дыхание. Он искал ее на всех тропинках и во всех местах, где она, как ему казалось, могла бы скрываться. Он выкрикивал ее имя так громко, что пугался звука своего голоса. К тому же он боялся привлечь внимание любопытных злобных друд.
«Пусть тебя утащат злобные друды!» – крикнул он ей вслед.
И чувство жгучего стыда охватило его, когда он вспомнил об этом. Возможно, они и унесли Рони, раз ее теперь нигде нет. А может, она с повинной вернулась в замок? Может, бухнулась на колени перед Маттисом и просит его, и молит, чтобы он простил ее, глупую, и разрешил жить дома и снова быть его дочкой?
А вот разрешения вернуться назад, в Медвежью пещеру, она никогда не попросит и молить не будет, ведь она тоскует только по Маттису. Бирк это знает, хотя она и старалась скрыть от него свои чувства. Теперь она, наверное, радуется, что нашла повод сбежать из Медвежьей пещеры и бросить его. А ведь он хотел стать ее братом!
Больше искать смысла не имело. Это ясно! Ничего не оставалось, как только вернуться назад, в пещеру. Одному, как это ни горько!
Весенний вечер был прекрасен, как чудо, но Бирк не замечал его красоты. Он не ощущал благоухания трав и листьев, не слышал, что поют птицы, не видел цветов на полянках и чувствовал только, что его сердце сжимается от горя.
Вдруг он услышал, что где-то далеко заржала лошадь. Будто в смертельном страхе. Он побежал в ту сторону, а ржание звучало все громче, все отчаяннее. Наконец он увидел, что посреди маленькой полянки, окруженной елями, стоит кобыла, а из рваной раны на ее шее струится кровь. Кобыла испугалась Бирка, он это заметил, но не убежала, а только закричала еще отчаянней, словно прося у него и помощи и защиты.
– Бедняга, – сказал Бирк. – Кто это тебя так?… И тут появилась Рони. Она выбежала из ельника и понеслась навстречу Бирку. Слезы текли по ее щекам.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Понравилась сказка? Тогда поделитесь ею с друзьями:
Поставить книжку к себе на полку