Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями (полная версия)

«Нет, лучше всего сказать правду, — думал он. — Но ведь этот Неудачник не поверит мне. Он непременно решит, что я только из жалости хвалю его сочинение, а что на самом деле — оно никуда не годится, и я сжег его. И что историю про ветер я просто выдумал… А если он даже поверит — так будет еще хуже. Ведь его труд, который мог бы прославить его, погиб навсегда. Так, может быть, лучше ему думать, что его сочинение только того и стоило, чтобы его сожгли? Но как же я скажу это?.. Ах, что же мне делать? Что делать?» — думал в отчаянии Удачник.

И мысли его бежали по тому же самому кругу. Обмануть — нельзя. Сказать правду — невозможно. Не поверит ему товарищ — плохо. Поверит — еще того хуже.

Он метался по комнате, как зверь в клетке, то садился, то вскакивал, то снова садился и ничего не видящими глазами глядел в окно.

Под вечер он услышал скрипучее карканье.

— Опять этот ворон! — с тоской сказал Удачник. — Ну что ему от меня надо! Какую еще беду он мне накаркает!

А ворон взлетел на самый подоконник, и со спины его — прямо на стол — соскочил маленький, точно игрушечный, человечек.

Удачник так удивился, что на минуту забыл о всех своих неудачах.

— Эй! Кто ты такой? Может, ты гном? Но ведь гномы бывают только в сказках!

— Если бы только в сказках! — тихо сказал Нильс, вздыхая. — Я ведь был человек как человек, вот такой, как ты, только мальчик. А настоящий гном заколдовал меня. С тех пор я так и живу — не то человек, не то непонятно что…

— Да где ж ты живешь? — спросил Удачник.

— А я с птицами живу. Меня гусиная стая к себе взяла.

— Какой ты счастливый, — воскликнул Удачник. — Ах, если б я мог стать таким, как ты! Если бы и меня унесли отсюда перелетные птицы!

Тут ворон, который до сих пор молчал, подтолкнул Нильса крылом и радостно каркнул:

— Говор-р-ри! Говор-р-ри! Скор-р-рей говор-р-ри! «Вот оно что! Вот зачем Фумле-Друмле принес меня сюда! — подумал Нильс. — Неужели я сейчас снова стану человеком!..»

Он открыл рот и, замирая от волнения, начал:

— Стань передо мной, Как мышь перед горой…

И вдруг замолчал. Как будто забыл все колдовские слова.

— Говор-р-ри! Говор-р-ри дальше! — закаркал Фумле-Друмле.

Но Нильс только отмахнулся от него.

А Удачник, который ни о чем и не подозревал, наклонился над Нильсом и сказал:

— Ну, говори же, говори дальше! Я никогда не слышал таких стишков!

— И хорошо, что не слышал, — сказал Нильс.

— Дур-р-рак! Дур-р-рак! — закаркал Фумле-Друмле.

— Помолчи! — прикрикнул на ворона Нильс. Потом снова повернулся к Удачнику и спросил:

— А ты почему хочешь стать таким, как я?

— Потому что я самый несчастный человек на свете! — воскликнул Удачник. — Ты только послушай, что со мной случилось.

И он рассказал Нильсу, ничего не утаивая, о своей беде.

— Да, тут рад будешь на край света улететь, — согласился Нильс. — Но ведь Неудачнику-то от этого не станет легче!.. Послушай, я, кажется, смогу помочь твоему горю.

Он подбежал к ворону и стал что-то шептать ему на ухо.

— Дур-р-рак! Дур-р-рак! — закаркал в ответ ему Фумле-Друмле.

А Нильс все уговаривал и уговаривал ворона. Потом забрался к нему на спину, и они улетели — ворон и маленький человечек.

— Что это? — пробормотал Удачник, тряхнув головой. — Наверное, я спал и мне приснился сон?

Пока он раздумывал над этим, кто-то бросил в его окно несколько листков пропавшей рукописи.

И перед Удачником мелькнули черные вороньи крылья.

Весь вечер, до поздней ночи, собирал Нильс и Фумле-Друмле развеянные ветром листы и листок за листком приносили Удачнику. Они подбирали их на крышах и чердаках, па ветках деревьев и на дорожках сада, среди мусорной свалки и па колокольне собора. Куда только не заглядывали ворон и мальчик!

Одну страничку Нильс вытащил из собачьей будки. Фумле-Друмле вырвал какой-то исписанный листок прямо из рук торговца, когда тот свертывал из него кулек для орехов.

А счастливый Удачник расправлял, разглаживал каждую страницу и складывал их по порядку.

— Вот все и на месте! — сказал он наконец. — Спасибо тебе, маленький человечек! И тебе спасибо, ворон! Я думал, ты мне беду накаркаешь, а ты мне вот какое счастье принес!

Он схватил рукопись и, несмотря па поздний час, побежал к Неудачнику. Пусть и счастливый Неудачник порадуется своей удаче!

Фумле-Друмле и Нильс остались одни на крыше.

— Ну что ж, надо возвращаться восвояси, — сказал ворон Нильсу. — Прозевал свое счастье, на себя и пеняй.

— Да ты не сердись, Фумле-Друмле, — сказал Нильс. — Очень уж мне стало жалко и Удачника и Неудачника.

Глава семнадцатая ДОМА
1

И вот наконец Нильс увидел родную деревню.

— Гляди, гляди, — крикнул он Мартину, — вон улица наша! Вон наш дом! Попросим Акку спуститься.

Но Акку не надо было просить. Она ведь была умная гусыня и сама понимала, как хочется Нильсу увидеть родной дом.

Она высмотрела за деревней заглохший пруд и приказала стае спускаться.

Нильсу не терпелось сейчас же побежать домой. Но он боялся встретиться с кем-нибудь на улице и решил подождать до вечера.

Когда совсем уже стемнело, он отправился в деревню. Мартин со своим семейством тоже пошел за ним. Он хотел показать жене и детям птичник, в котором провел свою молодость.

— Мы только взглянем разок и вернемся, — сказал Нильс старой гусыне.

К счастью, они никого не встретили, пока шли через деревню.

Вот и знакомый двор. Они осторожно прошмыгнули через калитку.

Во дворе было тихо. Все куры и гуси давно уже спали. Только из дома доносились неясные голоса. Дверь в дом была приоткрыта, и оттуда узкой полосой пробивался свет.

Нильс заглянул в щелку.

В комнате все по-прежнему: у окна — стол, около печки — сундук и даже сачок на старом месте, между окном и шкафом.

Мать с отцом сидели за столом около лампы. Мать что-то вязала, а отец штопал рыбачью сеть. Под столом, свернувшись калачиком, лежал кот и тихонько мурлыкал.

— Где-то сейчас наш сыночек? — говорила мать, тяжело вздыхая. — Верно, голодает да холодает, скитаясь по дорогам… А может, больной лежит. Долго ли ребенку заболеть!..

Отец ничего не сказал. Он только нахмурился и еще ниже склонился над сетью.

— А может, его и на свете уже нет, — снова заговорила мать и украдкой вытерла глаза концом своего вязанья.

«Да я жив! Я здесь!» — чуть было не крикнул Нильс и сам отер рукавом слезы.

— Ну уж ты придумаешь! — сердито сказал отец. — Подожди, вернется наш сыночек!

Мы еще с ним порыбачим! Но мать только всхлипнула в ответ.

— Уж какое там вернется! Если и жив, все равно домой не придет… — говорила она сквозь слезы. — Сколько раз тебе твердила: не наказывай ты его. Ведь мал он да глуп — что с него спросишь? А ты чуть что — сразу за ремень. Вот он и убежал.

— Ну да, а сама ты его мало бранила, что ли?

— Да я так уж, любя…

— А я что, не любя? Только вот одно я в толк не возьму — неужели он Мартина с собой увел? Собаку бы еще, это я понимаю. Собака — друг человека. А тут гусь какой-то! Гусь человеку не товарищ.

— Как это не товарищ? Еще какой товарищ! — крикнул Нильс и скорей захлопнул ладонью рот.

— Кто это там пищит? — сказала мать, оглядываясь. — Мыши, что ли? Прямо беда с ними, все зерно в подполье перепортят. Эй ты, котище! Довольно тебе нежиться, ступай на охоту!

Кот зевнул, потянулся и лениво пошел к двери.

Он повел носом вправо, повел влево. Нет! Мышиным духом не пахнет.

А Нильс тем временем ни жив ни мертв стоял за кадкой с водой. Он боялся шевельнуться, боялся дохнуть.

Что, если кот и вправду примет его за мышь?

И Нильс сразу представил себе, как кот бросается на него, хватает и тащит в зубах к матери.

У него даже пот на лбу выступил от страха и стыда.

Но кот, не обнаружив ничего подозрительного, угрожающе мяукнул в темноту и вернулся на свое место.

Нильс подождал с минутку, потом тихонько выбрался из своего убежища и медленно побрел по двору.

Около птичника стояло старое корыто, из которого мать всегда кормила кур и гусей. Гусята обступили корыто со всех сторон и жадно подбирали оставшиеся на дне зернышки, — Это зерно ячменное, — объяснял Мартин своим детям. — Такое зерно домашние гуси клюют каждый день, — Очень вкусное зерно, — сказал Юкси. — Давайте останемся и будем домашними гусями! Тут к ним подошел Нильс.

— Что ж, Мартин, мне пора идти, — грустно сказал он. — А ты, если хочешь, оставайся.

— Нет, — сказал Мартин, — я тебя не брошу. С тобой я бы остался, а так — это не дело… Ну, полетели! — скомандовал он гусятам.

— Не хочу никуда лететь, — запищал Юкси. — Хочу здесь жить! Надоело мне все летать да летать.

— Раз отец велит тебе лететь, значит, надо лететь, — строго сказал Нильс.

— Да, тебе легко рассуждать, — опять запищал Юкси. — Сидишь себе на папиной шее и пальцем не шевельнешь. Попробовал бы сам полетать! Ах, если бы я сделался таким же маленьким, как ты! Меня бы тогда тоже все на спине носили. Вот было бы хорошо!

— Глупый! — сказал Нильс. — Неужели же ты, Юкси, и вправду хочешь быть маленьким?

— А что же тут такого? — ответил Юкси. — О маленьких все заботятся, маленьких ничего не заставляют делать… — Гусенок упрямо топнул лапой и запищал изо всех сил: — Хочу быть маленьким! Хочу быть маленьким! Хочу быть таким, как Нильс!

— Вот наказание с этим Юкси! — сказал Мартин. — Недаром говорят — в семье не без урода. Проучить бы его, оставить бы навсегда маленьким!..

— Ну и что ж, я бы не заплакал, — хорохорился Юкси. «Ах вот ты какой! — подумал Нильс. — Тогда тебя и жалеть нечего!»

И Нильс медленно и громко заговорил:

— Стань передо мной, Как мышь перед горой, Как снежинка перед тучей, Как ступенька перед кручей, Как звезда перед луной.

Бурум-шурум, Шалты-балты. Кто ты? Кто я? Был — я, стал — ты.

И что же! Едва Нильс проговорил последнее слово, Юкси будто сжался в комочек. Он стал не больше воробья! Таким он был, когда только-только вылупился из яйца!

Юкси с удивлением озирался кругом. Он не понимал, что это с ним случилось.

А Мартин с Мартой загоготали, захлопали крыльями, забегали по двору.

«Наверное, они испугались за Юкси, — подумал Нильс. — А почему они сами тоже стали как будто меньше?»

— Мартин! Слушай, Мартин! — позвал Нильс своего друга. Но Мартин шарахнулся в сторону, а за ним — Марта и все гусята.

В это время хлопнула дверь, и из дому с фонарем в руках выбежала мать.

— Кто это там гусей выпустил? Эй, мальчик, ты что тут делаешь? — закричала она и подбежала к Нильсу. Вдруг фонарь выпал у нее из рук.

— Нильс, сыночек мой! — воскликнула она. — Отец, отец, иди скорее! Наш Нильс вернулся.

2

На следующий день Нильс проснулся еще до рассвета. Он сел на кровати и огляделся. Где он? Вместо высокого неба — над ним низкий потолок. Вместо кустов — гладкие стены. Да ведь он дома! У себя дома!

Нильс чуть не закричал от радости.

И вдруг он вспомнил: «А как же Акка Кебнекайсе! Неужели она улетит со своей стаей, и я никогда ее больше не увижу?»

Нильс вскочил и выбежал во двор.

«Верно, и Мартин хочет попрощаться со стаей Акки Кебнекайсе», — подумал он и приоткрыл дверь птичника.

Мартин спал рядом с Мартой, окруженный гусятами.

— Мартин! Мартин! — позвал Нильс. — Проснись! Мартин открыл глаза, вытянул шею и зашипел.

— Мартин! Да что ты? Ведь это я, Нильс! Мартин недоверчиво покосился на него, но шипеть перестал — Мартин! Пойдем попрощаемся с Аккой! — сказал Нильс.

— Га-га-га! — ответил Мартин.

Но что он хотел сказать, Нильс не понял.

— Ну, не хочешь — не надо!

Нильс махнул рукой и один пошел к пруду.

Он еще не привык к тому, что у него такие большие руки и ноги. Поэтому он старательно обошел первый же камень, который попался ему на дороге — Да что это я! — спохватился Нильс и даже рассмеялся.

Он нарочно вернулся назад, перешагнул через камень, да еще поддал его носком башмака.

На краю деревни Нильс увидел, как из дому с ведрами в руках вышла какая-то женщина. Нильс прижался к забору. И опять рассмеялся. Ну чего ему прятаться?

Ведь он теперь мальчик как мальчик.

И он смело пошел дальше.

Утро выдалось тихое, ясное. То и дело в небе раздавались веселые птичьи голоса.

И каждый раз Нильс задирал голову — не его ли это стая летит?

Наконец он подошел к пруду.

В кустах испуганно зашевелились дикие гуси.

— Не бойтесь, это я, Нильс! — крикнул мальчик. Услышав чужой голос, гуси совсем переполошились и с шумом поднялись в воздух.

— Акка! Акка! Подожди! Не улетай! — кричал Нильс.

Гуси взметнулись еще выше, а потом построились ровным треугольником и закружились над головой Нильса.

«Значит, узнали меня! — обрадовался Нильс и замахал им рукой. — Прощаются со мной!»

А одна гусыня отделилась от стаи и полетела прямо к Нильсу. Это была Акка Кебнекайсе. Она села на землю у самых его ног и стала что-то ласково говорить:

— Га-га-га! Га-га-га! Га-га-га!

Нильс нагнулся к ней и тихонько погладил ее по жестким крыльям. Вот какая она теперь маленькая рядом с ним!

— Прощай, Акка! Спасибо тебе! — сказал Нильс.

И в ответ ему старая Акка раскрыла крылья, как будто хотела на прощание обнять Нильса.

Дикие гуси закричали над ним, и Нильсу показалось, что они зовут Акку, торопят ее в путь.

Акка еще раз ласково похлопала Нильса крылом по плечу…

И вот она опять в небе, опять впереди стаи.

— На юг! На юг! — звенят в воздухе птичьи голоса. Нильс долго смотрел вслед своим недавним друзьям. Потом вздохнул и медленно побрел домой.

Так кончилось удивительное путешествие Нильса с дикими гусями.

Снова Нильс стал ходить в школу.

Теперь в дневнике у него поселились одни пятерки, а двойкам туда было не пробраться.

Гусята тоже учились чему им полагается: как клевать зерно из деревянного корыта, как чистить перья, как здороваться с хозяйкой. Скоро они переросли Мартина с Мартой. Только Юкси остался на всю жизнь маленьким, словно он только что вылупился из яйца.

КОНЕЦ

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

Понравилась сказка? Тогда поделитесь ею с друзьями:

FavoriteLoading Поставить книжку к себе на полку

Читайте также сказки: