Пастух и дочь Ажвейпша
Молодой пастух выстрелил в серну, но не убил, а только ранил. Серна побежала, потом остановилась и оглянулась. Посмотрела на пастуха и опять побежала. Пастух пошел по следам серны.
Шел он, шел и забрел в неведомое ущелье. Ж привела его тропинка к медному островерхому домику.
Стал пастух у порога и задумался: «Чей же это дом?» Вдруг слышит голос:
— Заходи!
Вошел пастух и видит: сидит в оленьей шкуре седой бородатый старик. А это был владыка зверей и птиц, покровитель охоты Ажвейпш.
— Добро пожаловать! — сказал ему ласково хозяин. Возле него стояла кадка и лежала ложка.
— Ты, должно быть, проголодался. Отведай простокваши!
Пастух взял ложку и зачерпнул из кадки. Но едва он съел три ложки, как почувствовал, что сыт по горло.
Стал пастух оглядываться и увидел в открытые двери, что на лужайке прыгают и играют три серны. Загляделся на них юноша, а старик спрашивает:
— На что ты смотришь, что увидел?
— Серны на поляне играют,— ответил пастух.
— Это не серны, это мои дочери,— сказал старик.— Их одежда лежит вон там, под кустами. Крайнее платье — это младшей дочери. Старшие уже вышли замуж, а младшая еще девушка. Пойди туда! Постарайся подкрасться и незаметно унести её одежду, увидишь, что случится.
Расхрабрился пастух, подкрался к одежде младшей дочери старика и схватил её. Тут все серны мгновенно превратились в девушек. Старшие надели свои платья, а младшая, прикрываясь длинными волосами, застыла на месте. Тогда старшие сестры закричали:
— Вот наш зять, вот наш зять! — и взяли пастуха под руки.
Пастух отдал младшей девушке одежду, и все пошли к жилищу Ажвейпша. А недалеко от его дома уже появился весь увитый зеленью домик для новобрачных — амхара.
Велел Ажвейпш устроить ужин. Быстроногий слуга лесного владыки Швакваз зарезал тура, козу и зайца, мясо положил в котел, а кости и шкуру животных собрал в кучу. Ажвейпш ударил своим жезлом по останкам, и кости покрылись мясом, а мясо — шкурой. Звери обрели свой прежний вид. Только такая дичь, съеденная и воскрешенная Ажвейпшем, попадается на глаза охотнику, только такую дичь может он бить. Иных животных охотник даже и не увидит.
Прошло три года. За это время жена пастуха каждый год рожала по ребенку: первый раз родила девочку и отдала ее на воспитание русалке, второй раз — мальчика и отдала ее на воспитание оленю, в третий раз опять родила сына и отдала его на воспитание косуле.
Захотелось однажды пастуху побывать среди людей, и сказал он об этом своей жене.
— Проси на это разрешение у отца,— отвечала жена.
Пастух пошел к Ажвейпшу. Выслушал его Ажвейпш и спросил:
— Знаешь ли ты большую поляну, где люди обычно пасут стада?
— Знаю,— ответил пастух.
— Ты вернешься домой и будешь жить на той поляне, но смотри, не оскорби чем-нибудь свою жену, а то плохо тебе будет!
— Разве я посмею! — воскликнул пастух.
— Хорошо, иди к себе и ляг спать пораньше, а когда проснешься, попадешь, куда тебе надо,— сказал Ажвейпш.
Пастух и его жена легли рано, а когда проснулись, то увидели, что очутились во дворце, из окон которого видна была цветущая поляна.
Жители были поражены, увидев воздвигнутый за одну ночь дворец, но не решались близко подойти. Взглянув через окно, жена пастуха сказала мужу:
— Выйди к людям, поздоровайся с ними и скажи: «Я ваш князь!»
Пастух так и сделал. Поздоровался с людьми и объявил, что он их князь. И люди признали его своим князем. Так пастух и стал жить в том краю.
Как-то раз один из подданных нового князя вздумал жениться и пригласил его на свадьбу. Жена его предупредила:
— Поезжай, но смотри не напивайся допьяна!
Князь уехал, а на следующую ночь вернулся совсем пьяный; жена его в это время крепко спала. Он с трудом влез на крыльцо, и, стоя на четвереньках, стал стучать в дверь. Но жена не слышала. Тогда князь пришел в ярость и стал кричать:
— Открой дверь, дьяволова дочка! Ты сожрала моих детей!
Услышав громкую брань, жена проснулась, открыла дверь, не сказала ни слова упрека, раздела мужа и уложила спать. Потом она вызвала дочь, что воспитывалась у русалки, усадила её около кровати и дала в руки четырехструнный ачамгур. Затем она вызвала старшего сына, который жил у оленя, и дала ему двуструнную апхярцу и, наконец, вызвала младшего сына, который воспитывался у косули, и сказала:
— Вы, мальчики, танцуйте, когда сестра будет играть на ачамгуре, а потом пусть играет старший на апхярце, а ты, дочка, танцуй с младшим братом! Оставайтесь возле отца до тех пор, пока он не проснется. А если он, проснувшись, спросит: «Где ваша мать?» — вы скажите ему: «Отец, после того, как ты оскорбил её грубой бранью, она ушла к своей старшей сестре Хуны-Хуны Кадлабаа».
Сказав это, она в тот же миг исчезла. Дети поступили так, как им велела мать. Они играли на ачамгуре, апхярце и танцевали возле отца. Утром он проснулся, увидел детей, удивился и спросил:
— Как, вы здесь?., А где же ваша мать?
— Отец,— сказали дети,— ты оскорбил её грубой бранью, и она ушла к своей старшей сестре Хуны-Хуны Кадлабаа.
Отец опечалился, опустил голову и задумался. Потом решил полететь к Ажвейпшу, созвал всех птиц и спросил:
— Кто из вас может меня перенести во владения Ажвейпша?
Но все птицы, кроме коршуна, сказали, что они не знают, где его обиталище.
Коршун обратил пастуха в блоху, посадил его под перо и полетел. Когда же они прилетели к Ажвейпшу, тот не пустил зятя в дом и крикнул:
— Убирайся, презренный, знать тебя не хочу!
Целую неделю зять простоял во дворе, у стены дома, пока Ажвейпш не сжалился над ним.
— Что тебе нужно? — спросил он.
— Помоги мне найти мою жену! — сказал зять.
Ажвейпш созвал всех птиц и спросил их:
— Кто из вас знает Хуны-Хуны Кадлабаа?
Все, кроме вороны, поклялись, что не знают.
Ворона же сказала:
— Я знаю Хуны-Хуны Кадлабаа и возьму твоего зятя с собой, но только это очень далеко. Я прилетела оттуда вместе со своей матерью. Когда мы вылетали, мать моя была молодой, а я — совсем птенцом, но за дорогу, пока мы долетели сюда, моя мать постарела, а я стала взрослой. Ажвейпш, преврати своего зятя в блоху, посади его мне под перо, и я его возьму с собой!
Ажвейпш сделал так, как потребовала ворона.
После этого ворона взмахнула крыльями и полетела.
Путь был такой долгий, что ворона даже поседела. Наконец, она прилетела к Хуны-Хуны Кадлабаа, и зять Ажвейпша превратился опять в человека. Он стал упрашивать Хуны-Хуны Кадлабаа, чтобы она примирила его с женой.
— Никогда больше ни одним словом я не оскорблю ее! — говорил он.
Хуны-Хуны Кадлабаа сжалилась над ним и целый месяц уговаривала сестру, чтобы та помирилась с мужем. Наконец младшая дочь Ажвейпша согласилась.
Муж и жена вернулись туда, где были их дети, собрали людей и на радостях устроили пир.
И я там сидел на пиру прошлой ночью, как тот человек, которому и путь туда неведом. Пировали мы, как люди, у которых ни плошки, ни ложки. Опьянели мы, как те, у кого и маковой росинки во рту не было. На рассвете встали из-за стола, как будто и не садились за стол. Всю дорогу я шел, падая и оступаясь, как путник, который топчется на месте. Сейчас я пришел оттуда и оказался среди вас. Рассказал я вам правдивую повесть, похожую на выдумку. Коли спросите меня: правда это или ложь? — я отвечу: если предание правда,— это тоже правда.
Понравилась сказка? Тогда поделитесь ею с друзьями:
Поставить книжку к себе на полку