Калле Блумквист и Расмус (Часть 3)
Сикстен подобрался пугающе близко и, заметив колебания Андерса, язвительно улыбнулся от восторга:
— Сюда идет тот, кто видит тебя насквозь; он видит и кровь твоего сердца. Ты ведь не боишься, а?
— Боюсь?! — возмутился Андерс, не испытывая больше ни малейших сомнений. Несколько быстрых шагов — и он снова движется по стене. Путь к отступлению закрыт. Метров пятьдесят, по крайней мере, он должен балансировать над этой бездной. Он попытался не глядеть вниз, смотреть лишь прямо перед собой на стену, серебристой лентой, протянувшуюся перед ним в лунном свете… Очень длинной серебристой лентой и такой узкой! Внезапно ставшей пугающе узкой! Не потому ли вдруг так ослабли его ноги? Ему захотелось обернуться, чтобы посмотреть, где сейчас Сикстен. Но он не смел, да это было и не нужно. Потому что буквально за спиной он слышал тяжелое дыхание Сикстена. И дыхание это было довольно неровным. Сикстен определенно боялся… и Сикстен тоже… Да и сам Андерс теперь смертельно боялся. Что правда, то правда… А там, у сторожевой стрелковой площадки, вскарабкались на стену все остальные Розы. Они стояли и с величайшим ужасом смотрели на безумство своих предводителей.
— Сюда идет тот… кто увидит… кровь сердца твоего, — бормотал Сикстен.
Но кровожадность его не казалась уже столь убедительной.
Андерс задумался в нерешительности. Конечно, можно было бы соскочить со стены во внутренний двор замка. Но это был бы прыжок с высоты трех метров на твердую каменную кладку. А медленно и осторожно спуститься вниз было никак нельзя. Потому что, прежде чем начать спускаться вниз, нужно было встать на колени. А у Андерса не было ни малейшего желания вставать на колени даже рядом с грозной пропастью. Нет, единственное, что можно было сделать, — это продолжать идти вперед, не отрывая воспаленных глаз от сторожевой стрелковой площадки на другом, противоположном спасительном углу стены.
Быть может, Сикстен боялся чуточку меньше. Во всяком случае, у него сохранились еще остатки присущего ему мрачного юмора. Андерс услышал за спиной его голос:
— Я все ближе и ближе, — говорил он. — Я все ближе и ближе и скоро подставлю тебе ножку. Вот будет весело!
Он вовсе не думал всерьез угрожать предводителю Белых Роз. Но для Андерса эта угроза оказалась роковой. Один лишь намек, что кто-то сзади может подставить ему ножку, испугал его насмерть. Он полуобернулся к Сикстену и пошатнулся.
— Берегись! — отчаянно закричал Сикстен.
Тут Андерс еще раз пошатнулся… И в ту же минуту со стороны стрелковой площадки раздался страшный крик. Потому что, к своему ужасу, Розы увидели, как предводитель Белых Роз летит вниз головой в пропасть.
Ева Лотта закрыла глаза. Отчаянные мысли пронеслись у нее в голове… Неужели не найдется хоть кто-нибудь, кто бы им помог?… А кто пойдет и сообщит фру Бенгтссон: «Андерс разбился насмерть»?… И что скажут ей мама с папой?
Тут она услыхала голос Калле, пронзительно резкий от возбуждения:
— Смотрите, он висит на кусте!
Ева Лотта открыла глаза и с опаской поглядела вниз, в пропасть. И в самом деле, там на кусте висел Андерс. Маленький кустик пустил корни на склоне холма, чуть ниже стены, и кустик этот предусмотрительно поймал предводителя Белых Роз, когда он летел навстречу верной смерти.
Сикстена Ева Лотта тоже не увидела. Он рухнул со стены от страха.
Но он успел свалиться на внутренний двор замка, где наверняка разбил в кровь колени и руки, но все-таки остался в живых.
А вот удастся ли спасти жизнь Андерса? Это еще вопрос. Кустик был таким маленьким и жалким, и он так пугающе сгибался под тяжестью предводителя Белых Роз! Сколько он еще продержится, прежде чем сорвется в пропасть, захватив с собой Андерса в качестве пассажира?
Ева Лотта жалобно причитала.
— Что нам делать, что нам делать? — повторяла она, глядя на Калле своими черными от отчаяния глазами.
Как всегда, когда грозила опасность, знаменитому сыщику Калле Блумквисту пришлось взять руководство на себя.
— Держись, Андерс! — закричал он. — Я принесу веревку!
На прошлой неделе они тренировались, бросая лассо, здесь, наверху, возле развалин замка. И где-то тут должна была лежать веревка, она должна была быть здесь.
— Поторопись, Калле! — закричал Юнте, когда Калле сломя голову выскочил из ворот замка.
— Быстрее, быстрее! — кричали они все, хотя это было излишне. Калле и так спешил изо всех сил.
Они пытались поддержать мужество и в Андерсе.
— Только не волнуйся! — кричала Ева Лотта. — Калле скоро вернется с веревкой!
Андерс и в самом деле нуждался в утешении, потому что его положение было невеселым. Он медленно, осторожно забрался на куст и сидел теперь на нем верхом, как ведьма на метле. Он не смел заглянуть вниз, в пропасть, не смел кричать, не смел шевельнуться. Он ничего не смел. Он мог только ждать, в отчаянии глядя на куст. Куст сгибался под его тяжестью у самого корня, кора потрескалась и превратилась в мелкие полоски, и он видел белые волоконца, которые гнулись и трещали. Если Калле не поторопится, веревка уже не понадобится.
— Почему он не возвращается? — всхлипнула Ева Лотта. — Почему он не торопится?
Если бы она только знала, как торопился Калле! Он летал вокруг, словно оса, и искал. Искал, искал, искал… но никакой веревки не было.
— Помогите! — в страхе шептал Калле.
— Помогите! — побелевшими губами шептал Андерс, сидя на кусте, которому оставалось так мало времени расти и зеленеть.
— Ой, ой, ой! — повторял поднявшийся на сторожевую стрелковую площадку Сикстен. — Ой, ой, ой!
Но тут — наконец-то — появился Калле, и в руках он держал веревку.
— Ева Лотта останется здесь, наверху, и будет наблюдать! — скомандовал он. — Все остальные спускайтесь вниз!
Надо было спешить. Калле знал, что нужно делать. Отыскать камень и крепко привязать его к одному концу веревки. Перебросить камень через стену, желательно не ударив при этом Андерса по голове. Надеяться, что Андерс схватится за конец веревки, прежде чем будет слишком поздно.
Когда торопишься, когда дорога каждая секунда, руки становятся такими неловкими!…
А внизу ждет Андерс, глядя горящими глазами вверх, на стену замка. Неужели так и не придет спасение? Нет, оно приходит. Через стену перелетает веревка. Но падает она слишком далеко, его нетерпеливым рукам ее не достать.
— Правее! — кричит со своего наблюдательного пункта Ева Лотта.
Калле и все остальные, стоящие под стеной, изо всех сил тянут и дергают веревку, пытаясь придвинуть ее поближе к Андерсу. Но ничего не Щ получается. Видно, веревка застряла, зацепилась за что-нибудь, за какой-нибудь маленький выступ на самом краю стены.
— Я не выдержу, — шепчет Ева Лотта, — не выдержу.
Она видит, как мальчики безуспешно тянут веревку. Она видит, что Андерс чуть ли не теряет сознание от страха… и видит куст, все ниже и ниже склоняющийся к пропасти… «О Андерс, белейшая из Белых Роз, наш предводитель!»
— Я больше не выдержу! Ни одной секунды!
Быстро и легко бежит она босиком с площадки к стене.
Держись, Ева Лотта! Не заглядывай вниз, в пропасть, беги, беги к этой веревке, нагнись, присядь, хотя ноги у тебя дрожат, отцепи веревку, подвинь ее, встань, повернись на этой узенькой стене и беги обратно на сторожевую площадку!
Готово! Она начинает безудержно плакать.
Но Калле уже опускает веревку. Камень болтается перед Андерсом. Осторожно, осторожно протягивает он к нему руки. Куст клонится все ниже и ниже. Ева Лотта закрывает лицо руками. Но ей ведь надо вести наблюдение, она должна заставить себя смотреть… Но вот… вот… вот куст отрывается от склона холма, корни его не в силах больше держаться за расселину в скале. Ева Лотта видит, как что-то зеленое, медленно кружась, падает вниз и исчезает. Но в самую последнюю секунду Андерс хватает веревку.
— Он поймал ее! — кричит Ева Лотта. — Он поймал ее!
Они столпились вокруг Андерса. Как они любят его, как радуются, что он не свалился вместе с кустом в пропасть! Калле незаметным, легким Движением дотрагивается до руки Андерса. Он такой славный, Андерс, здорово, что он жив!
— Куст провалился в тартарары! — как бы подводит итог Ева Лотта, и все восхищенно смеются.
И в самом деле ужасно смешно, что куст провалился в тартарары.
— А что бы ты делал, сидя на этом кусте внизу? — спрашивает Сикстен. — Искал бы птичьи яйца?
— Да, тебе, верно, пригодилось бы несколько птичьих яиц на пиру в замке твоих предков, — отвечает Андерс.
— Но ты сам чуть не превратился в такое битое яйцо, — говорит Калле.
И все хохочут над его словами, ха-ха-ха, еще немножко — и Андерс стал бы битым яйцом!
Сикстен опускается на колени и хохочет громче всех остальных. Но внезапно он чувствует, как болят его раненые коленки и как ему холодно в мокрой насквозь одежде.
— Пошли, Бенка, Юнте! Побежали!
Сикстен рысью мчится к воротам, а его верные рыцари следуют за ним. В воротах он оборачивается, весело машет Андерсу, Калле и Еве Лотте. Он кричит:
— Привет вам, воображалы из ордена Белой Розы! Завтра мы сотрем вас с лица земли!
Но предводитель Алых ошибается. Пройдет немало времени, прежде чем Алые и Белые Розы снова сойдутся в битве.
3
Три Белые Розы, веселые и довольные, отправились домой. Ночь не прошла даром, а происшествие с Андерсом не вывело их из равновесия. Они обладали завидной способностью юности воспринимать жизнь такой, какой она складывалась в данную минуту. Пока Андерс сидел верхом на кусте, они были вне себя от страха, но что пользы бояться после того, как все кончилось благополучно? Да и Андерс ни на йоту не был испуган. Он вовсе не желал видеть кошмарные сны об этом мелком нервном потрясении. Он собирался пойти домой и спокойно выспаться, а потом с надеждой отправиться навстречу дню, полному новых опасностей.
Но никто не знал, что никому из Белых Роз не суждено было спать в эту ночь.
Они гуськом шли по узкой тропинке обратно в город. Они не чувствовали большой усталости, но вот Калле широко зевнул и сказал, что в некоторых кругах принято спать по ночам и что не мешало бы им самим проверить, хорошо это или плохо.
— Расмусу это наверняка бы понравилось, — ласково заметила Ева Лотта и остановилась возле дома Эклунда. — Какой же он, наверно, хорошенький, когда спит!
— Ну, ну, не надо, Ева Лотта! — взмолился Андерс. — Не начинай все сначала.
Да, разумеется, в это время и Расмус и его папа преспокойно спали в своем уединенном жилище. На верхнем этаже было открыто окно, и ветерок шевелил белую занавеску, которая словно приветствовала трех ночных путников, идущих мимо по дорожке. И приветствовала так тихо, так спокойно, что Андерс невольно понизил голос, чтобы не разбудить того, кто спал за этой чуть колыхавшейся занавеской.
Но кто-то был менее вежлив и не очень беспокоился, что кругом все спят; кто-то ехал в автомобиле, приближающееся фырканье которого нарушало тишину. Уже можно было слышать, как этот кто-то переключает скорости на подъеме, как тормозит с раздражающим скрежетом, — и потом снова наступила тишина.
— Интересно, кто так поздно ездит на машине, — сказал Калле.
— Какое тебе дело! — отрезал Андерс. — Пошли, чего мы тут ждем?
Но в глубине души Калле уже пробудился суперсыщик.
Было время, когда Калле, строго говоря, был вовсе не Калле, а господин Блумквист, знаменитый сыщик, проницательный, непобедимый, охраняющий безопасность общества и разделяющий своих ближних, главным образом, на две группы: «уже арестованных» и «еще не арестованных».
Но с годами он стал разумней и теперь лишь в отдельных случаях ощущал себя суперсыщиком.
Сейчас был именно такой случай. Именно такой случай.
Интересно, куда направится тот, кто приехал в автомобиле? На холме только один-единственный дом — Эклунда. Он расположен как передовой сторожевой пост, далеко от остальных городских домов. Но не похоже, чтобы профессор, живущий в этом доме, ожидал гостей, — дом спит. Может, в автомобиле сидят влюбленные, которые приехали сюда помечтать? Тогда это влюбленные, которые совершенно не знают здешних мест. Настоящие романтические места находятся в прямо противоположной стороне города. И нужно совсем помешаться от любви, чтобы выбрать эту петляющую по холмам дорогу для ночных мечтаний.
Так кто же раскатывает в этом автомобиле? Ни один настоящий суперсыщик не оставит такое дело нерасследованным. Этого допустить нельзя.
— Эй, послушайте, давайте подождем, посмотрим, кто это приехал, — сказал Калле.
— Зачем, — возразила ему Ева Лотта. — Ты думаешь, что это лунатики и они замышляют убийство?
Не успела она договорить, как возле самого дома, не более чем в двадцати пяти метрах от них, вынырнули двое мужчин. Слышно было, как слабо заскрипела на чугунных петлях калитка, когда эти двое тихонько отворили ее и вошли в сад. Да, они запросто вошли туда!
— А ну быстрей в канаву! — возбужденно прошептал Калле.
Секунда — и они уже лежали там, прижав носы к краю канавы, и могли видеть все, что творится в саду профессора.
— Чепуха, может, их просто пригласили в гости к профессору, — прошептал Андерс.
— Как бы не так! — сказал Калле.
Для гостей профессора эти люди вели себя довольно странно.
Если ты дорогой гость, то вряд ли станешь красться тайком, словно боишься, что тебя схватят. И не обходишь вокруг дома, проверяя, открыты ли двери и окна. Дорогой гость, обнаружив, что дом заперт, не приставляет лестницу к открытому окну на втором этаже и не взбирается туда.
Но именно так поступили ночные посетители.
— Ой, умираю! — задохнулась от ужаса Ева Лотта. — Смотрите, они в самом деле лезут наверх!
И если верить глазам, гости в самом деле поднялись по лестнице.
Дети лежали в канаве и испуганно смотрели на открытое окно с его тихо колыхавшейся занавеской. Прошла целая вечность. Вечность ожидания. Вечность молчания, нарушаемая лишь их беспокойным дыханием и слабым шелестом предрассветного ветра в верхушках вишневых деревьев.
Наконец один из тех двоих показался на лестнице. Он что-то нес в руках. Ради всего святого, что же он нес?
— Расмус, — прошептала Ева Лотта, и лицо ее побелело. — Смотрите, они похищают Расмуса.
«Нет, это просто чудовищно, — подумал Калле. — Такого у нас просто не может быть. В Америке это вполне возможно — об этом пишут в газетах, — но только не здесь, не у нас».
Но, видно, это могло случиться и здесь, потому что незнакомый человек нес Расмуса. Он осторожно держал его в своих объятиях, и Расмус спал.
Когда незнакомец вышел со своей ношей из калитки и исчез, Ева Лотта разразилась бурными рыданиями. Повернув свое мертвенно-бледное лицо к Калле, она жалобно запричитала, точь-в-точь как тогда, когда Андерс висел на кусте.
— Что нам делать, Калле, что нам делать?
Но Калле был слишком потрясен, чтобы дать вразумительный ответ. Нервно проведя рукой по волосам, он заикаясь произнес:
— Н-не знаю… н-нам… н-нам н-надо сбегать з-за дяд-дей Бьёрком… н-нам н-надо…
Он изо всех сил старался преодолеть это противное оцепенение, мешавшее ему ясно и отчетливо думать. Здесь вскоре должно было что-то случиться. Но Калле никак не мог угадать, что именно. Поразмыслив, он понял, что им не успеть вызвать полицейского. Эти негодяи похитят дюжину малышей, прежде чем сюда подоспеет полицейский, да и кроме того…
Тот человек возвращался обратно. Но уже без Расмуса.
— Ясное дело, положил его в машину, — шепнул Андерс.
Ева Лотта ответила приглушенным рыданием.
Они провожали похитителя детей округлившимися от ужаса глазами. О, подумать только, какие есть на свете мерзкие люди… Какие негодяи!…
Но тут дверь веранды отворилась, и на пороге показался сообщник преступника.
— Скорее, Никке, — тихо сказал он. — Надо быстрее закругляться!
Тот, кого звали Никке, быстрыми шагами поднялся на веранду, и оба снова скрылись в доме. Тут Калле оживился.
— Пошли, — взволнованно прошептал он, — надо выкрасть Расмуса!
— Да, если успеем, — сказал Андерс.
— Да, да, если успеем, — повторил Калле. — Как по-вашему, где стоит машина?
Она стояла в стороне, у самой вершины холма. Белые Розы ринулись туда. Быстро и неслышно бежали они по обочине вдоль рва, ликуя при мысли о том, что скоро вырвут Расмуса из когтей бандитов.
Внезапно они обнаружили, что машину охраняют. У противоположной обочины стоял человек. Но, к счастью, повернувшись к ним спиной, он занимался сугубо личным делом, иначе бы он непременно их увидел. Й тут они с быстротой молнии спрятались за спасительными кустами. Они едва успели спрятаться — в последнюю секунду. Дозорный, по-видимому, услыхал какие-то звуки и встревожился, потому что, быстро обернувшись, он перешел на их сторону дороги. Он стоял там, подозрительно глядя прямо в кусты, где они лежали. Неужели он не слышал, как колотятся их сердца и как они задыхаются от волнения?
Им показалось прямо чудом, что он и в самом деле не услышал этого. Постояв некоторое время, он повернулся, подошел к машине, заглянул внутрь через боковое стекло и стал беспокойно ходить взад-вперед по дороге. Иногда он останавливался и пристально смотрел в сторону дома. Быть может, ему казалось, что его приятели слишком долго копаются.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Понравилась сказка? Тогда поделитесь ею с друзьями:
Поставить книжку к себе на полку