Калле Блумквист и Расмус (Часть 3)
Наконец Калле натянул на себя рубашку. Он стоял перед Андерсом, задумчиво склонив голову набок. Из-под короткой маленькой рубашки виднелись длинные загорелые ноги, и вид у него был очень ребяческий — он вовсе не был похож на суперсыщика.
— Да, разве это не удивительно, — произнес он, — вечно мы вляпаемся в какую-нибудь историю, вечно…
— Верно, — согласился с ним Андерс, — то, что случается с нами, бывает только в книгах.
— А может, все это в самом деле написано в книге, — сказал Калле.
— Ты что, рехнулся? — удивился Андерс.
— Может, нас и нет вовсе, — мечтательно продолжал Калле. — Может, мы всего-навсего ребята из книги, которую кто-то придумал.
— Да, ты-то, может, и вправду из книги, — рассердился Андерс. — Меня бы не удивило, если бы ты в конце концов оказался опечаткой. Но только не я, прошу запомнить.
— Ты просто этого не знаешь, — стоял на своем Калле. — Может, ты герой книги, которую я сочинил…
— Катись-ка ты, — рассердился Андерс. — В таком случае ты — герой книги, которую сочинил я, и я начинаю раскаиваться, что однажды выдумал тебя.
— Вообще-то есть хочется, — признался Калле.
Они понимали, что сидеть здесь и сомневаться в собственном существовании было пустой тратой времени. Их ожидали важные и рискованные задачи. Где-то там, за этими елями и соснами, должен быть дом с трубой, выпускавшей тоненькую струйку дыма. Где-то там были Ева Лотта, Расмус и профессор. Необходимо было их найти.
— Мы пойдем вон туда, — заявил Калле, ткнув пальцем в сторону леса. — Туда, где мы видели дым.
Меж густых елей по поросшим мхом скалистым валунам, по топям с благоухающим багульником, через черничник, мимо муравейников и сквозь колючие заросли шиповника вилась узенькая тропка. Они шли по ней молча, настороженно, готовые к бегству при первой опасности. У них было такое ощущение, что опасность подстерегает их повсюду. Когда Калле, который шел впереди, внезапно кинулся к широкой ели и укрылся за ней, Андерс побледнел от испуга и, не тратя времени на вопросы, с быстротою молнии последовал его примеру.
— Вон там, — прошептал Калле, указывая на ель. — Глянь туда!
Но зрелище, которое представилось взгляду Андерса, когда он осторожно выглянул из-за ели, было вовсе не пугающим, напротив!
Он увидел загородный домик, настоящую хорошенькую дачку, а перед ней открытую, залитую солнцем полянку среди скал, защищенную от суровых ветров густыми елями. Красивую полянку, поросшую мягкой, как бархат, травой. А на зеленой траве — профессора с Расмусом на коленях. Да, в самом деле, они сидели на траве! Расмус и профессор… и еще один человек.
6
— По-моему, вы поступаете неразумно, профессор Расмуссон, — сказал тот, другой человек.
Да, в этот момент профессор не производил впечатления разумного человека! Казалось, он вот-вот взорвется от злости. Ему явно больше всего на свете хотелось кинуться на человека, сидевшего напротив него. И только то, что он все еще был связан и на коленях у него сидел Расмус, мешало ему наброситься на противника.
— Ужасно неразумно, — продолжал тот, другой. — Да, да, признаюсь, мой образ действия несколько необычен, но я был вынужден поступить так. Это было просто необходимо. Ведь мне нужно было поговорить с вами.
— Убирайтесь к черту! — выругался профессор. — Либо вы переутомились от чтения скверных детективов, либо вы не в своем уме.
Тот, другой, рассмеялся сухим высокомерным коротким смешком и начал прогуливаться взад-вперед по траве. Это был высокий, статный мужчина лет сорока; лицо его было бы красиво, не будь оно таким устрашающе жестоким.
— В своем я уме или нет, это не ваше дело, — сказал он. — Единственное, что я хочу знать, — принимаете ли вы мое предложение или нет.
— А единственное, что хочу знать я, это когда я смогу дать вам по физиономии! — воскликнул профессор.
— По мне, он должен был бы сделать это прямо сейчас, — прошептал, стоя за елью, Калле, и Андерс в знак согласия кивнул головой.
Однако незнакомец, посмотрев на профессора, словно тот был малое неразумное дитя, сказал:
— Зачем вам зря выбрасывать на ветер сто тысяч крон? Я предлагаю вам за эти формулы сто тысяч крон. Что, неплохая цена? Вам не нужно даже самому передавать мне бумаги, если совесть мешает вам это сделать. Вы можете только намекнуть, где они находятся.
— Послушайте, вы, инженер Петерс, или как вас там зовут, — возмутился профессор, — разве вам не ясно, что формулы эти — собственность шведского государства?
Петерс нетерпеливо пожал плечами:
— Никому не надо знать, что ваше изобретение покинуло пределы Швеции. Непробиваемый легкий металл могут случайно изобрести и в других странах — надеюсь, вы это понимаете. Это только вопрос времени. Только ради того, чтобы выиграть время, я хочу купить ваши формулы.
— Убирайтесь к черту! — повторил профессор. Прищурив глаза, Петерс сказал:
— Я должен их получить. Я должен получить ваши формулы.
Расмус, до сих пор сидевший молча, вмешался в разговор:
— «Должен получить», «должен получить» — разве так говорят? «Я хотел бы получить» — вот как говорят.
— Замолчи, Расмус! — сказал профессор и крепче прижал к себе сына.
Инженер Петерс задумчиво посмотрел на них обоих.
— Какой у вас славный малыш, — многозначительно произнес он. — С ним вы, вероятно, не желали бы расстаться?
Профессор молча и презрительно смотрел на человека, стоявшего перед ним.
— А может, мы все-таки заключим с вами небольшую сделку? — продолжал инженер Петерс. — Скажите мне, где находятся бумаги, и я пошлю верного человека забрать их. Вы останетесь здесь, пока я не удостоверюсь в подлинности этих документов. А затем вы будете свободны и, кроме того, на сто тысяч крон богаче.
— Заткнитесь! — вскипел профессор. — Я не в силах больше слушать.
— Как уже говорилось, на сто тысяч крон богаче, — невозмутимо продолжал Петерс. — В ваших собственных интересах я советую вам согласиться на мое предложение. Потому что, если вы этого не сделаете…
Последовала грозная пауза.
— Ну, а что, если я этого не сделаю , — презрительно произнес профессор, — что тогда?
Подобие улыбки, недолгой злой улыбки, промелькнуло на лице Петерса.
— Тогда вы видите своего сына в последний раз, — сказал он.
— Вы глупее, чем я думал, — удивился профессор. — Уж не воображаете ли вы, что запугаете меня такими детскими угрозами?
— А это мы еще посмотрим. Лучше для вас, если бы вы уяснили себе, что мы не шутим.
— А для вас лучше уяснить себе, что я никогда не скажу, где храню свои бумаги.
Расмус выпрямился на коленях у папы и пристально посмотрел на инженера Петерса.
— Не-а, я тоже ничего не скажу, — ликующе заявил он. — Хотя я знаю, где они.
От этой неожиданной неприятности профессор вздрогнул.
— Не болтай глупости, — сказал он. — Откуда тебе знать!
— Это я не знаю? — возмутился Расмус. — На что поспорим?
— Замолчи, ты даже не понимаешь, о чем мы говорим, — отрезал профессор.
— А вот и понимаю, — настаивал Расмус, которому не понравилось, что сомневаются в его способности следить за ходом беседы. — Вы болтаете о тех самых бумагах с маленькими красными цифрами. О тех, которые такие секретные, такие секретные, такие…
— Да, именно о них мы и болтаем, — горячо подхватил инженер Петерс. — Но ты, верно, не знаешь, где они, ведь ты такой маленький.
Профессор со злостью прервал его:
— Все это ни к чему! Вы разве не понимаете, что все документы я храню в надежном банковском сейфе!
Расмус неодобрительно взглянул на отца и строго сказал:
— А вот и врешь, папа. Они вовсе и не в этом, как его… сейфе.
— Замолчи, Расмус! — с неожиданной яростью прорычал профессор.
Но Расмус счел, что в это дело надо внести ясность, поскольку папа, похоже, забыл, как все было.
— И вовсе они не в каком-то там сейфе, я точно знаю, — убежденно заявил мальчик. — Потому что я прокрался за тобой вечером, папа, когда ты думал, что я сплю. А я стоял на лестнице в прихожей и видел, что ты клал…
— Замолчи, Расмус, — с еще большей яростью прорычал профессор.
— Чего ты рычишь, — обиделся Расмус. — Я не стан у говорить, где они…
Взглянув с состраданием на инженера Петерса, он продолжал:
— Хотя я мог бы сказать «горячо» или «холодно», ведь так всегда делают!
Профессор грубо встряхнул его.
— Ты замолчишь или нет? — закричал он.
— Да, да, да, замолчу , — нетерпеливо произнес Расмус. — И я ведь вообще ничего не сказал.
Задумчиво состроив гримаску, он немного поразмышлял, а потом добавил:
— Хотя это во всяком случае не «горячо», и не «холодно» тоже.
7
Ева Лотта осмотрелась в своей тюрьме. По правде говоря, тюрьма была довольно уютной. Если бы этот Никке не прибил несколько толстых реек в оконной раме, Еве Лотте могло бы показаться, что она желанная гостья на этом острове. Разве ее не поместили в хорошеньком домике, где она могла хозяйничать как ей заблагорассудится? Здесь было по-домашнему уютно: клетчатая хлопчатобумажная обивка на четырех диванах вдоль стен, нарядная ширма перед умывальником, у окна — маленький столик, на нем книги и газеты, чтобы не скучать. «Изо всех берлог киднэпперов эта наверняка самая чудесная в мире», — подумала Ева Лотта. И в самом деле, не каждое логово киднэпперов может похвастаться таким чудесным видом из распахнутого окна, откуда, несмотря на прибитые рейки, открывался летний пейзаж удивительной красоты. Внизу, сверкая в лучах солнца, лежал залив, заключив в свои голубые объятия мелкие зеленеющие острова. Ева Лотта тяжко вздохнула. Спуститься бы по этой усыпанной опавшими еловыми иголками тропинке в ельнике к причалу, нырнуть вниз головой в прозрачную воду, а после лежать на мостках, загорать, дремать и слушать тихий плеск волны, покачивающей пришвартованные лодки.
Кстати о лодках! У киднэпперов их было немало. Ева Лотта могла разглядеть моторку, которая перевезла их через пролив. Три весельные шлюпки стояли совсем близко от берега, покачиваясь на слабой мертвой зыби. Кроме того, на длинном причале лежало вытащенное из воды большое канадское каноэ.
«Этот остров слишком комфортабелен для киднэпперов, — подумала Ева Лотта. — И в случае нужды здесь хватило бы места на целый эскадрон. По крайней мере, ему не было бы тесно».
На почтительном расстоянии от большого дома, где жил главарь шайки, было причудливо разбросано по всему острову множество маленьких домиков. Может быть, во всех этих маленьких домиках жили киднэпперы. Каждый в своем собственном маленьком осином гнезде. И если постучать в дверь, оттуда, быть может, тут же вылетит маленький ядовитый киднэппер и запугает тебя насмерть.
Тут Ева Лотта с решительным видом вскинула голову. Она не даст себя запугать. Никто не посмеет сесть на голову Еве Лотте Лисандер! Этот Никке еще узнает, почем фунт лиха.
Сжав кулаки, она решительно двинулась к запертой двери.
— Никке! — закричала она. — Никке, иди сюда! Я хочу есть! А не то я переверну весь дом!
Андерс и Калле, лежавшие под елкой и прислушивавшиеся к тому, что Петерс говорил профессору, с удовольствием услыхали эти вопли.
Стало быть, Ева Лотта жива и сломить ее никому не удалось.
Никке тоже услыхал вопли, хотя с гораздо меньшим удовольствием. Злобно ворча, он подошел к двери, чтобы заставить девчонку замолчать.
Услыхав, как ключ поворачивается в замочной скважине, Ева Лотта стихла, и Никке вошел в комнату, собираясь дать ей хорошую взбучку. Но он был тугодум, и Ева Лотта опередила его.
— Никакого сервиса в этом отеле, — сказала она.
Никке тут же забыл все, что собирался ей сказать. Удивленный и почти оскорбленный, он молча таращил глаза на Еву Лотту.
— По-о…слушай-ка, — произнес он. — По-о… слушай-ка, ты…
— Ты сам послушай, — сказала Ева Лотта, — никудышный сервис в здешнем отеле. Я хочу есть! Есть, понятно тебе?
— Ты досталась нам за грехи наши, — ответил Никке. — И все по вине этого безмозглого Сванберга, который не смог как следует покараулить машину. Интересно будет послушать, что думает обо всем этом шеф.
— Я же для вас просто находка, — съехидничала Ева Лотта. — Для киднэппера ведь просто здорово заполучить двоих детей вместо одного.
— По-о…слушай-ка, ты… — повторил Никке. — Эта болтовня мне не нравится. Я тебе не киднэппер!
— Разве? Нет, ты именно киднэппер и есть, киднэппер Никке. Тот, кто похищает детей, и есть киднэппер, ты что, не знаешь?
Никке снова принял раздосадованный и оскорбленный вид. Он явно не рассматривал это дело с такой точки зрения, и у него не было охоты задумываться об этом сейчас.
— Я тебе не киднэппер, — уже неуверенно сказал он. — И вообще прекрати безобразничать, — охваченный внезапной яростью, взревел он. Схватив Еву Лотту за руки, он как следует встряхнул ее. — Слышишь, прекрати скандалить, не то получишь такую трепку, что своих не узнаешь.
Ева Лотта смело посмотрела ему в глаза. У нее было смутное представление о том, что именно так и нужно укрощать диких зверей.
— Я хочу есть, — твердо сказала она. — Если меня не накормят, я закричу, как целый школьный класс.
Выругавшись, Никке отпустил ее руки и пошел к двери.
— Да, да, тебя накормят, — сказал он. — Может быть, ваша милость желает чего-нибудь особенного?
— Пожалуй, яичницу с ветчиной. Это мой любимый завтрак, — ответила Ева Лотта. — Яичницу поджарить с обеих сторон — спасибо! И если можно, побыстрее!
Никке громко захлопнул за собой дверь. Ева Лотта услыхала, как в замочной скважине поворачивается ключ, а Никке бранится за дверью.
Но вскоре она услыхала кое-что еще. То, что привело ее в восторг. Она услыхала за окном сигнал Белой Розы. Очень тихий, но тем не менее сигнал Белой Розы. И звучал он слаще райской музыки.
8
Калле вздрогнул и проснулся. Совершенно сбитый с толку, он огляделся вокруг. Где он находится? Что сейчас — вечер или утро? И почему здесь спит Андерс и волосы, словно грива, закрывают ему глаза?
Однако мало-помалу в голове у него прояснилось. Он находится в хижине, которую они построили с Андерсом, и уже наступил вечер. Солнце скоро зайдет, последние его лучи окрашивают ели на скале в ярко-красный свет. Андерс спит, потому что сильно устал!
Какой день! Строго говоря, он начался уже вчера вечером, в развалинах замка. А теперь снова был вечер. Они с Андерсом проспали почти все послеобеденное время — они очень в этом нуждались. Но сначала построили великолепную хижину.
Калле вытянул руку, ощупывая стены из еловых веток. О, до чего же хороша эта хижина! Это их жилище, маленькое прибежище, которое они соорудили, подальше от киднэпперов. Здесь их никто не найдет. Хижина надежно скрыта в расселине между двумя скалами. И если прямо не наткнуться на нее, хижину трудно обнаружить. Здесь — убежище от всех ветров и мягкие еловые ветки, на которых можно спать. Скалы по обе стороны хижины еще хранили остаток солнечного тепла, так что им с Андерсом не придется мерзнуть ночью. О, какая это прекрасная хижина!
— Есть хочешь? — спросил Андерс.
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Калле подскочил.
— Ты проснулся…
Андерс уселся на своем ложе из еловых веток; волосы у него были всклокочены, а на щеке отпечатался тонкий узор от еловых иголок.
— Я такой голодный, что, пожалуй, съел бы даже вареную рыбу, — заверил он.
— Не говори об этом, — сказал Калле. — Я, того и гляди, начну лопать древесную кору.
— Да, если прожил целый день на одной чернике, хочется чего-нибудь более существенного, — признался Андерс.
Вся надежда была на Еву Лотту. Она обещала раздобыть чего-нибудь поесть.
Утром они стояли под ее окном, готовые бежать при малейшей опасности.
— Я вытрясу душу из этого Никке, — заверила их Ева Лотта. — Я скажу, что доктор прописал мне есть каждый час. Не беспокойтесь, у вас еды хватит. Возвращайтесь, когда стемнеет!
Только Никке вошел с завтраком для Евы Лотты, они удрали, как две испуганные ящерицы, хотя дразнивший их запах ветчины щекотал ноздри. Они услышали лишь суровую реплику Евы Лотты, обращенную к Никке:
— По-твоему, я приехала на этот курорт, чтобы похудеть?
Но что ответил Никке, они не слыхали, так как были уже далеко в лесной чаще.
Позднее они перебрались на противоположную сторону острова, где и провели целый день — строили хижину, ныряли со скалы, спали и ели чернику. И теперь проголодались как волки.
— Нужно только дождаться, когда стемнеет, — мрачно сказал Андерс.
Они вылезли из хижины и взобрались на скалу. Там они удобно устроились в расселине, чтобы дождаться темноты, которая спасет их от голодной смерти. Они сидели, довольно кисло наблюдая удивительнейший в своей жизни солнечный закат и не испытывая при этом ничего, кроме нетерпения: ведь солнце садилось так медленно! Небо полыхало пожаром. На противоположном берегу залива над верхушками лесных деревьев еще виден был край багрового солнечного диска, но скоро в темных лесах исчезнет и он. Тьма, добрая благословенная тьма спустится на сушу и на море и скроет всех, кто нуждается в защите от киднэпперов. Если бы только она наступила побыстрее!
Скала круто обрывалась к воде, и снизу, где камень встречался с волнами, слышались легкие игривые всплески. Все было тихо, лишь где-то над заливом дико и жалобно кричала морская птица.
— Это начинает действовать мне на нервы, — сказал Калле.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Понравилась сказка? Тогда поделитесь ею с друзьями:
Поставить книжку к себе на полку