Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями (второй вариант)
— Вот это хорошо,— обрадовалась Акка.— Я и сама уже думала, что надо его женить, а то ему одному скучно будет. Он ведь гусь молодой, не то что я, старуха… Ну, где же ваша невеста?
— А она тут недалеко. Я мигом слетаю за ней,— обрадовался Мартин и полетел за Мартой.
3
Через несколько дней у подножия Серых скал вырос целый гусиный город.
Мартин с Мартой тоже обзавелись собственным домом. Первый раз в жизни пришлось им жить своим хозяйством. Сперва это было не очень-то легко. Ведь что там ни говори, а домашние гуси — избалованный народ. Привыкли жить, ни о чём не думая,— квартира для них всегда готова, обед каждый день в корыте подают. Только и дела — ешь да гуляй! А тут и жильё надо самим строить, и о пропитании самим заботиться.
Но всё-таки домашние гуси — это гуси, и Мартин с Мартой отлично зажили в новом доме.
Нильсу тоже поначалу пришлось трудно. Гуси всей стаей смастерили для него тёплое красивое гнездо, но он не захотел в нём жить — как-никак, он человек, а не птица, и ему нужна крыша над головой.
Нильс решил сделать себе настоящий дом.
Прежде всего на ровном месте он начертил четырёхугольник,— вот начало дома и заложено. После этого Нильс стал вбивать по углам длинные колышки. Он садился на клюв Мартина, и Мартин, вытянув шею, поднимал его как можно выше. Нильс устанавливал колышек в самый угол и камнем вколачивал в землю.
Теперь оставалось выстроить стены. Мартину и тут нашлась работа. Он подносил в клюве палочки-брёвнышки, укладывал их друг на друга, а Нильс связывал их по углам травой. Потом вырезал в стене дверь и окошко и взялся за самое главное — за крышу.
Крышу он сплёл из тоненьких, гибких веточек, как в деревне плетут корзины. Она и получилась, как корзина: вся просвечивала.
— Ничего, светлее будет,— утешал себя Нильс.
Когда дом был готов, Нильс пригласил к себе в гости Акку Кнебекайзе. В самый дом она, конечно, не могла войти — в дверь пролезала только её голова,— но зато она хорошенько осмотрела всё снаружи.
— Дом-то хорош,— сказала Акка,— а вот крыша ненадёжная: и от солнца под такой крышей не спрячешься и от дождя не укроешься. Ну, да этому горю помочь можно. Сейчас мастеров тебе доставлю.— И она куда-то полетела.
Вернулась она с целой стаей ласточек. Ласточки закружились, захлопотали над домом: они улетали, прилетали и без устали стучали клювами по крыше и по стенам. Не прошло и часа, как дом был со всех сторон облеплен толстым слоем глины.
— Лучше всяких штукатуров работают!— весело закричал Нильс.— Молодцы, ласточки!
Так понемногу все устроились и зажили своими домами.
А скоро появились новые заботы: в каждом доме запищали птенцы.
Только в гнезде у Акки Кнебекайзе было по-прежнему тихо. Но, хотя сама она и не вывела ни одного птенца, у неё сразу оказалось больше двадцати питомцев. С утра до вечера она летала от гнезда к гнезду и показывала неопытным родителям, как надо кормить птенцов, как учить их ходить, плавать и нырять.
Больше всего она беспокоилась за детей Мартина и Марты — она очень боялась, что родители будут их слишком баловать.
У Мартина и Марты было пятеро длинноногих гусят. Родители долго думали, как бы назвать своих первенцев, да всё не могли выбрать подходящих имён. Все имена казались им недостойными их красавцев.
То имя было слишком короткое, то слишком длинное, то слишком простое, то слишком мудрёное, то нравилось Мартину, но не нравилось Марте, то нравилось Марте, но не нравилось Мартину.
Так, наверное, они и проспорили бы всё лето, если б в дело не вмешался Нильс. Он сразу придумал имена всем пяти гусятам.
Имена были не длинные, не короткие и очень красивые. Вот какие: Юкси, Какси, Кольме, Нелье, Вийси. По-русски это значит: Первый, Второй, Третий, Четвёртый, Пятый. И хотя все гусята увидели свет в один час, Юкси то и дело напоминал своим братьям и сестрам, что он первый вылупился из яйца, и требовал, чтобы все его слушались.
Но братья и сестры не хотели его слушаться, и в гнезде Мартина не прекращались споры и раздоры.
«Весь в отца, — думал Нильс, глядя на Юкси.— Тот тоже вечно скандалил на
птичьем дворе, никому проходу не давал. А зато теперь какой хороший гусь…»
Раз десять в день Мартин и Марта призывали Нильса на семейный суд, и он разбирал все споры, наказывал виновных, утешал обиженных.
И, хотя он был строгим судьёй, гусята очень его любили. Да и не мудрено: он гулял с ними в лесу, учил их прыгать через палочку, водил с ними хороводы.
Снова он стал гусиным пастухом, но почему-то теперь это занятие ему очень нравилось.
Наверное, потому, что никто не заставлял его. Ведь всякому известно, что охота пуще неволи.
1
ыл тёплый ясный день. К полудню солнце стало припекать, а в Лапландии даже летом это бывает не часто.
В этот день Мартин и Марта решили дать своим гусятам первый урок плавания. На озере они боялись учить их — как бы не случилось какой беды! Да и сами гусята, даже храбрый Юкси, ни за что не хотели войти в холодную озёрную воду. Но, к счастью, накануне прошёл сильный дождь, и лужи ещё не высохли. А в лужах вода и тёплая и неглубокая. И вот на семейном совете, в котором участвовал, конечно, и Нильс, было решено поучить гусят плавать сначала в луже. Их выстроили парами, а Юкси, как самый старший, шёл впереди.
Около большой лужи все остановились. Марта вошла в воду, а Мартин с берега подталкивал к ней гусят.
— Смелей, смелей!— покрикивал он на птенцов.— Смотрите на свою мать и подражайте ей во всём.
Но гусята топтались у самого края лужи, не решаясь ступить в воду.
— Вы опозорите всю нашу семью!— кричала на них Марта.— Сейчас же идите сюда!
И она ударила крыльями по воде, так что брызги дождём обрушились на гусят.
Гусята стряхнули брызги, но в воду не пошли.
Тогда Мартин подхватил Юкси клювом и опустил его прямо посреди лужи. Юкси сразу по самую макушку ушёл в воду. Он запищал, забарахтался, забил крылышками, лапками и… поплыл.
Через минуту он уже отлично держался на воде и с гордым видом посматривал на своих нерешительных братьев и сестёр.
Это было так обидно, что братья и сестры сразу же полезли в воду и заработали лапками ничуть не хуже Юк-си. Сначала они старались держаться поближе к берегу, а потом осмелели и тоже выплыли на самую середину лужи.
Нильс поглядел-поглядел на гусят, и ему самому захотелось выкупаться. Он уже расстегнул пуговицы на рубашке, как вдруг увидел, что по траве бежит чья-то тень. Она надвигалась прямо на лужу, всё ближе и ближе, и вот уже скользнула по воде.
Нильс поднял голову. Высоко в небе, распластав огромные крылья, парил орёл.
— Скорей на берег! Спасайте птенцов!— закричал Нильс Мартину и Марте, а сам помчался искать Акку.
— Прячьтесь!— кричал он по дороге.— Спасайтесь! Берегитесь!
Встревоженные гуси выглядывали из гнёзд, но, увидев в небе орла, продолжали как ни в чём не бывало заниматься своими делами.
— Да что вы, ослепли все, что ли?— надрывался Нильс.— Где Акка Кнебекайзе?
— Я тут. Что ты кричишь, Нильс?— услышал он спокойный голос Акки, и голова её высунулась из камыша.— Чего ты пугаешь гусей?
— Да разве вы не видите?! Орёл!
— Ну, конечно, вижу. Вот он уже спускается. Нильс, вытаращив глаза, смотрел на Акку. Он ничего не понимал.
Орёл приближается к стае, а все преспокойно сидят, будто это не орёл, а ласточка какая-нибудь.
В это время чёрная тень накрыла Нильса, и он увидел над самой головой скрюченные когти и острый загнутый клюв.
Чуть не сбив Нильса с ног широкими сильными крыльями, орёл сел у самого гнезда Акки Кнебекайзе.
— Привет друзьям!— весело сказал он и щёлкнул своим страшным клювом.
Гуси высунулись из гнёзд и приветливо закивали орлу, а старая Акка Кнебекайзе вышла ему навстречу и сказала:
— Здравствуй, Горго. Что-то тебя нынче совсем не видно?
— Как это не видно! Тебе разве утка ничего не говорила?— удивился орёл.
— Нет, не говорила. А что?— спросила Акка.
— Да ведь я уже прилетал! Искал-искал вас… Всю долину обыскал. Думал, что вы место переменили. Ну и переполох тут поднялся! Крик, шум, суета! Утки, так те со страху чуть не целый час под водой просидели. Я одну прямо из озера за хвост вытянул. «Где Акка Кнебекайзе?— спрашиваю.— Говори сейчас же, а не то дух из тебя вон!» А она набрала полный клюв воды и слова сказать не может. Ты уж не сердись, пришлось мне её потрепать немного. Да я не больше десятка перьев повыдергал, самые пустяки. Ну, она тут сразу и заговорила, «Акка,— говорит,— ещё не прилетала, задержалась в пути».— «Ну, так вот,— говорю, — когда прилетит, передай, что орёл Горго ей кланялся. Да поблагодари её, что ты жива осталась…» Знал бы, что не передаст, так я бы с ней расправился как следует!—
И Горго сверкнул глазами.
— Ах, Горго, Горго, ну что ты хочешь от утки?— с укором сказала Акка.— Утка она и есть утка. Только я тебе ещё раз говорю: ты здесь свои порядки не заводи.
— Так я ж ничего не сделал!— виновато сказал орёл. Нильс стоял в стороне, смотрел, слушал и не верил ни своим глазам, ни своим ушам.
«Что за чудеса!— думал он.— Кажется, этот Горго даже побаивается Акку. Будто Акка — орёл, а он — гусыня. Ну что ж, если гуси такие храбрые, мне и подавно стыдно прятаться».
И Нильс подошёл поближе.
Горго с удивлением посмотрел на него,
— А это что за зверь?— спросил он Акку.— Не человечьей ли он породы?
— Это Нильс,— сказала Акка.— Он действительно человечьей породы, но всё-таки наш лучший друг.
— Друзья Акки — мои друзья,— торжественно сказал орёл Горго и слегка наклонил голову.
Потом он снова повернулся к старой гусыне.
— Надеюсь, вас тут без меня никто не беспокоит?— спросил Горго.— Вы, пожалуйста, не стесняйтесь, чуть что — сразу ко мне. Вы ведь знаете, где моё новое жильё. Впрочем, я думаю, что наши храбрые ястребы да удалые соколы долго ещё сюда не сунутся. Как увидят издали моё старое пустое гнездо — сразу врассыпную.
— Ну, ну, не зазнавайся очень,— сказала Акка и легонько постукала орла клювом по голове.
— А что, разве не так? Разве смеет кто-нибудь из птичьего народа перечить мне, идти мне наперекор? Что-то я таких не знаю. Вот разве что ты!— И орёл ласково похлопал своим огромным крылом по крылу гусыни.— Ну, а теперь мне пора,— сказал он, бросив орлиный взгляд на солнце.— А то мои птенцы до хрипоты накричатся, если я запоздаю с обедом. Они ведь все в меня.
— Ну, спасибо, что навестил,— сказала Акка.— Я тебе всегда рада.
— До скорого свидания!— крикнул орёл и взлетел в воздух, заслонив широкими крыльями солнце.
Нильс долго стоял, задрав голову, и глядел на исчезавшего в небе орла.
Вдруг из густых камышей раздался робкий голос Мартина.
— Что, улетел?— шёпотом спросил он, вылезая на берег. — Улетел, улетел, не бойся, его и не видно уже!— сказал Нильс.
Мартин повернулся назад и закричал: — Марта, дети, вылезайте! Он улетел! Из густых зарослей выглянула встревоженная Марта. Марта осмотрелась кругом, потом поглядела на небо и только тогда вышла на берег. Крылья её были широко растопырены, и под ними жались перепуганные гусята. Да и сама Марта никак не могла успокоиться.
— Неужели это был настоящий орёл?— спросила она. — Самый настоящий,— сказал Нильс.— А уж страшный какой! Он кончиком крыла заденет, так насмерть зашибёт. А поговоришь с ним немножко — даже и не скажешь, что это орёл. Вежливый такой, приветливый. С нашей Аккой, как с родной матерью, разговаривает.
— А как же ему иначе со мной разговаривать?— сказала Акка.— Я ему вроде матери и прихожусь.
Тут уж Нильс совсем разинул рот от удивления.
— Ну да, Горго мой приёмный сын,— сказала Акка.— Идите-ка поближе, я вам сейчас всё расскажу.
И Акка рассказала им удивительную историю.
2
Несколько лет тому назад старое пустое гнездо на Серой скале не было пустым: в нём жили орёл с орлицей.
Все гуси и уткиг прилетавшие на лето в Лапландию, старались занять места подальше от этой страшной скалы. Только одна Акка Кнебекайзе каждый год приводила сюда свою стаю, чтобы строить тут гнёзда и выводить птенцов.
Акка не зря выбрала это место.
Орлы были опасные соседи, но и надёжные сторожа. Ни один хищник не смел приблизиться к Серым скалам с тех пор, как там поселились орлы; никто не смел охотиться там, где охотились орлы.
Стая Акки Кнебекайзе могла не бояться ни ястребов, ни коршунов, ни кречетов, но зато ей приходилось остерегаться самих сторожей.
Чуть только начинало светать, орлы просыпались и вылетали на охоту. Но ещё раньше, чем просыпались орлы, просыпалась Акка и, притаившись среди камней, смотрела, куда направят орлы свой полёт.
Если орлы скрывались за вершинами скал, стая могла спокойно плескаться в озере; если же орлы кружились над долиной, все отсиживались в своих гнёздах.
В полдень Акка снова выходила на разведку. В этот час орлы возвращались. Даже издали по их полёту Акка угадывала, удачной или неудачной была у них охота,
— Берегитесь!— кричала она своей стае, когда орлы возвращались ни с чем.
— Опасность миновала!— кричала она, видя, что орлы тащат в когтях добычу.
Но вот однажды орлы, вылетев, как всегда, рано поутру, в обычный час не вернулись в своё гнездо.
Акка долго пряталась в своём убежище, высматривая в небе орлов, но так и не дождалась их возвращения.
На следующее утро Акка вышла на разведку ещё до рассвета. Прошёл час, два часа, три часа. Уже солнце поднялось высоко в небе, но орлы из гнезда не вылетели.
Она не видела их и в полдень на скалистой площадке, где они всегда делили принесённую добычу.
На третий день всё было по-прежнему: орлы не вылетали из гнезда и не возвращались в него.
Тогда Акка поняла, что какая-то беда стряслась с орлами, и сама полетела к скале.
Ещё издали она услышала злой и жалобный крик, доносившийся из орлиного гнезда. Акка заторопилась. На минутку ей стало страшно, когда она подлетела к орлиному жилью. Но она пересилила свой страх и заглянула в гнездо.
Посреди обглоданных костей, окровавленных перьев, птичьих голов, хвостов и лапок она увидела неуклюжего, безобразного птенца. Он был покрыт редким пухом, на маленьких беспомощных крыльях торчком стояли прямые жёсткие перышки, а острый загнутый книзу клюв был уже, как у взрослого орла.
— Я есть хочу, есть хочу!— кричал он и широко разевал свой клюв.
Оглядевшись кругом, не подстерегают ли её где-нибудь за уступом орлы, Акка села на край гнезда.
— Наконец-то! Хоть кто-то явился!— закричал птенец, увидя Акку.— Что ты принесла? Давай скорей, я есть хочу!
Акка очень рассердилась.
— Я ещё к тебе в няньки не нанималась!— прикрикнула она на него.— Где твои отец с матерью?
— Откуда я знаю!— плаксиво запищал птенец, — Они уже два дня не возвращаются. Бросили мне зайца и улетели. А я ещё вчера утром его прикончил. Вон кости валяются.
И верно, от зайца только и осталось, что хвостик да клочья шкуры.
— Ну, что ты сидишь тут?— опять закричал птенец. Ты что, не слышишь? Я есть хочу. Есть! Есть! Дай мне скорее есть!
Акке стало жалко птенца. Всё-таки сирота — ни отца, ни матери. И она отправилась искать ему корм.
Конечно, зайца поймать она не могла. Но зато она выловила в озере большую рыбину и принесла её птенцу.
Увидя, что она что-то тащит, орлёнок приподнялся, вытянул шею, и Акка бросила ему свою добычу прямо в раскрытый клюв.
Но орлёнок сразу выплюнул рыбу.
— Уж не думаешь ли ты, что я буду есть такую гадость? Сейчас же принеси мне куропатку или зайца, слышишь?— зашипел он и защёлкал клювом, точно хотел растерзать Акку на части.
Но Акка не стала с ним церемониться. Она раза два клюнула его в голову и строго сказала:
— Запомни хорошенько: баловать тебя никто не собирается. Твои отец и мать, наверное, погибли, и, если ты не хочешь умереть с голоду, ты должен есть то, что тебе дают.
Потом она разыскала в груде костей и перьев рыбу, которую выплюнул орлёнок, и опять положила её перед ним.
— Ешь!— приказала она.
Орлёнок злобно посмотрел на Акку, но рыбу съел.
С этого дня поутру, в полдень и вечером Акка летала к орлиному гнезду и кормила своего питомца. Она носила ему рыбу, лягушек, червяков, и орлёнок покорно всё ел.
Так дело и шло до тех пор, пока Акка не начала линять.
Последний раз она с трудом добралась до орлиного гнезда, теряя по дороге перья.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Понравилась сказка? Тогда поделитесь ею с друзьями:
Поставить книжку к себе на полку