Витя Малеев в школе и дома
– Значит, ты нарочно пропустил, когда писали диктант, а потом не приходил, потому что у тебя не было записки от матери?
– Да.
– Что же ты думал делать, когда решил не ходить в школу? – спросила Ольга Николаевна.
– Не знаю.
– Но ведь какие-то планы у тебя были?
– Какие у меня планы!
– Он решил сделаться цирковым акробатом, – сказал Юра.
– В цирковую школу без семилетнего образования не берут. Да еще там надо лет пять учиться. Не мог же ты сразу стать цирковым артистом! – сказала Ольга Николаевна.
– Не мог, – согласился Шишкин.
– Вот видишь. Не обдумав ничего, так сразу и решил не ходить в школу. Разве так можно? Шишкин молчал.
– Что же ты теперь думаешь делать?
– Не знаю.
– А ты подумай.
Шишкин помолчал, потом взглянул на Ольгу Николаевну исподлобья и сказал:
– Я хочу вернуться в школу!
– Что ж, это самое лучшее, что ты мог придумать. Только условие: ты должен дать обещание, что исправишься и будешь хорошо учиться.
– Я теперь буду хорошо, – сказал Шишкин.
– Ну смотри. Завтра с утра приходи в школу, а я попрошу директора, чтоб он разрешил тебе продолжать учиться.
– Я приду.
Ольга Николаевна сказала нам всем, чтобы мы шли домой делать уроки.
Костя увидел, что она не собирается уходить, и сказал:
– Ольга Николаевна, я хочу вас попросить: не говорите маме!
– Почему? – спросила Ольга Николаевна.
– Я теперь буду хорошо учиться, только не говорите!
– Значит, ты хочешь продолжать обманывать маму? И еще хочешь, чтобы я тебе помогала в этом?
– Я не буду больше обманывать маму. Мне так не хочется огорчать ее!
– А если мама узнает, что мы с тобой вместе обманывали ее? Ведь она будет огорчена еще больше. Правда?
– Правда.
– Вот видишь, надо маме сказать. Но так как ты обещаешь взяться за учебу как следует, то я попрошу маму, чтобы она не очень сердилась на тебя.
– Я обещаю.
– Вот и договорились, – сказала Ольга Николаевна. – А сейчас бери книги, и будем заниматься.
Я ушел домой вместе с ребятами и не знаю, что было дальше.
Глава шестнадцатая
И вот на другой день Шишкин явился в класс. Он растерянно улыбался и смущенно поглядывал на ребят, но, видя, что его никто не стыдит, он успокоился и сел рядом со мной. Пустое место за нашей партой заполнилось, и я почувствовал облегчение, будто у меня в груди тоже что-то заполнилось и стало па свое место.
Ольга Николаевна ничего не сказала Шишкину, и уроки шли как обычно, своим порядком. На перемене к нам пришел Володя, ребята стали рассказывать ему про этот случай. Я думал, что Володя станет стыдить Шишкина, а Володя вместо этого стал стыдить меня.
– Ты ведь знал, что твой товарищ поступает неправильно, и не помог ему исправить ошибку, – сказал Володя. – Надо было поговорить с ним серьезно, а если бы он тебя не послушался, надо было сказать учительнице, или мне, или ребятам. А ты от всех скрывал.
– Будто я с ним не говорил! Я сколько раз ему твердил об этом! Что я мог сделать? Он ведь сам решил не ходить в школу.
– А почему решил? Потому что плохо учился. А ты помог ему учиться лучше? Ты ведь знал, что он плохо учится?
– Знал, – говорю. – Это все у него из-за русского языка. Он всегда у меня русский списывал.
– Вот видишь, если б ты по-настоящему заботился о своем друге, то не давал бы ему списывать. Настоящий друг должен быть требовательным. Какой же ты товарищ, если миришься с тем, что твой друг поступает нехорошо? Такая дружба ненастоящая – это ложная дружба.
Все ребята начали говорить, что я ложный друг, а Володя сказал:
– Давайте после уроков соберемся, ребята, и поговорим обо всем.
Мы решили собраться после уроков, но, как только занятия кончились, Ольга Николаевна подозвала меня и Шишкина и сказала:
– Костя и Витя, зайдите сейчас к директору. Он хочет поговорить с вами.
– А о чем? – испугался я.
– Вот он вам и расскажет о чем. Да вы идите, не бойтесь! – усмехнулась она.
Мы пришли в кабинет директора, остановились на пороге и сказали:
– Здравствуйте, Игорь Александрович!
Игорь Александрович сидел за столом и что-то писал.
– Здравствуйте, ребята! Заходите и садитесь вот на диван, – сказал он, а сам продолжал писать.
Но мы сесть боялись, потому что диван стоял очень близко возле директора. Стоять возле дверей казалось нам безопаснее. Игорь Александрович кончил писать, снял очки и сказал:
– Садитесь. Чего же вы стоите?
Мы подошли и сели. Диван был кожаный, блестящий. Кожа была скользкая, и я все время съезжал с дивана, потому что сел с краю, а усесться на нем как следует я не решался. И так я мучился в продолжение всего разговора – а разговор получился длинный! – и от такого сидения устал больше, чем если бы все это время стоял на одной ноге.
– Ну, расскажи, Шишкин, как это тебе пришло в голову стать прогульщиком? – спросил Игорь Александрович, когда мы сели.
– Не знаю, – замялся Шишкин.
– Гм! – сказал Игорь Александрович. – Кто же об этом может знать, как ты думаешь?
– Н-не знаю, – снова пролепетал Шишкин.
– Может быть, по-твоему, я знаю?
Шишкин исподлобья взглянул на Игоря Александровича, чтоб узнать, не шутит ли он, но лицо у директора было серьезное. Поэтому он снова ответил:
– Не знаю.
– Что это, братец, у тебя на все один ответ: «Не знаю». Уж если разговаривать, то давай разговаривать серьезно. Ведь я не просто из любопытства спрашиваю тебя, почему ты не ходил в школу.
– Так просто. Я боялся, – ответил Шишкин.
– Чего же ты боялся?
– Я боялся диктанта и пропустил, а потом боялся, что Ольга Николаевна спросит записку от матери, вот и не приходил.
– Почему же ты боялся диктанта? Что он, такой страшный?
– Я боялся получить двойку.
– Значит, ты плохо готовился по русскому языку?
– Плохо.
– Почему же ты плохо готовился?
– Мне трудно.
– А по другим предметам тебе тоже трудно учиться?
– По другим легче.
– Почему же по русскому трудно?
– Я отстал. Не знаю, как слова писать.
– Так тебе подогнать надо, а ты, наверно, мало по русскому занимаешься?
– Мало.
– Почему же?
– Ну, он у меня не идет. Историю я прочитаю или географию – и уже знаю, а тут как напишу, так обязательно ошибки будут.
– Вот тебе и нужно побольше по русскому заниматься. Надо делать не только то, что легко, но и то, что трудно. Если хочешь научиться, то должен и потрудиться. Вот скажи, Малеев, – спросил Игорь Александрович меня, – ты ведь не успевал раньше по арифметике?
– Не успевал.
– А теперь стал лучше учиться?
– Лучше.
– Как же это у тебя вышло?
– А я сам захотел. Мне Ольга Николаевна сказала, чтоб я захотел, и я захотел и принялся добиваться.
– И добился-таки?
– Добился.
– Но тебе ведь сначала было, наверно, трудно?
– Сначала было трудно, а теперь мне совсем легко.
– Вот видишь, Шишкин! Возьми пример с Малеева. Сначала будет трудно, а потом, когда одолеешь трудность, будет легко. Так что берись за дело, и у тебя все выйдет.
– Хорошо, – сказал Шишкин, – я попробую.
– Да тут и пробовать нечего Надо сразу браться, и дело с концом.
– Ну, я попытаюсь, – ответил Шишкин.
– Это все равно что попробовать, – сказал Игорь Александрович. – Вот и видно, что у тебя нет силы воли. Чего ты боишься? У тебя есть товарищи. Разве они не помогут тебе? Ты, Малеев, ведь друг Шишкина?
– Да, – говорю я.
– Ну, так помоги ему подтянуться по русскому языку. Он очень запустил этот предмет, и ему одному не справиться.
– Это я могу, – говорю, – потому что сам был отстающим и теперь знаю, с какого конца нужно браться за это дело.
– Вот-вот! Значит, попробуешь? – улыбнулся Игорь Александрович.
– Нет, – говорю, – и пробовать не буду. Сразу начну заниматься с ним.
– Хорошо Это мне нравится, – сказал Игорь Александрович. – У тебя общественная работа есть?
– Нету, – говорю
– Вот это и будет твоя общественная работа на первое время Я советовался с Ольгой Николаевной, и она сказала, что ты сумеешь помочь Шишкину. Уж если ты сам себе сумел помочь, то и другому поможешь. Только отнесись к этому делу серьезно.
– Я буду серьезно, – ответил я.
– Следи, чтоб он все задания выполнял самостоятельно, вовремя, чтобы все доводил до конца. За него ничего делать не надо. Это будет плохая помощь с твоей стороны. Когда он научится работать сам, у него появится и сила воли и твоя помощь ему уже будет не нужна. Понятно это тебе?
– Понятно, – сказал я.
– А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться.
– Но я ведь еще не трудюсь… не тружусь, – пролепетал. Шишкин.
– Как так не трудишься? А учеба разве не труд? Учеба для тебя и есть самый настоящий труд. Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах, строят электростанции, соединяют каналами реки и моря, орошают пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!.. А дети учатся в школах, чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашей родине как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить родине пользу?
– Хочу.
– Вот видишь! Но, может быть, ты думаешь, достаточно сказать просто «хочу»? Надо быть стойким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь.
– Я буду теперь упорным.
– Вот хорошо, – сказал Игорь Александрович. – Надо быть честным. А разве ты честен? Ты обманывал мать, обманывал учительницу, обманывал своих товарищей.
– Я буду честным теперь.
– Постарайся, – сказал Игорь Александрович. – Но это еще не все. Надо любить своих товарищей.
– Разве я не люблю их? – удивился Шишкин.
– Где же любишь! Бросил их всех и решил без них обойтись. Разве это любовь?
– Но я ведь скучал по ним! – чуть ли не со слезами на глазах воскликнул Шишкин.
– Ну хорошо, что хоть скучал, но будет еще лучше, если ты будешь чувствовать, что без товарищей тебе не прожить, чтоб даже в голову не приходило бросать их.
– Я буду больше любить, – сказал Шишкин.
– Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? – спросил его Игорь Александрович.
Мы рассказали, как учили Лобзика считать. Игорь Александрович очень заинтересовался этим и подробно расспрашивал, как мы это делали.
– Да разве же можно научить собаку считать, как человека? – сказал наконец он.
– А как же считала та собака в цирке? Игорь Александрович засмеялся:
– Та собака вовсе не умела считать. Ее выучили только лаять и останавливаться по сигналу. Когда собака пролает столько раз, сколько нужно, дрессировщик дает ей незаметный для публики сигнал, и собака перестает лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько нужно.
– Какой же сигнал дает дрессировщик? – спросил Костя.
– Ну, он незаметно кивает головой, или машет рукой, или потихоньку щелкает пальцами.
– Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала, – сказал Костя.
– Собаки очень наблюдательны, – сказал Игорь Александрович. – Ты сам незаметно для себя можешь кивать головой или делать какое-нибудь телодвижение как раз в то время, когда Лобзик пролает столько раз, сколько нужно, вот он подмечает это и старается угадать. Но так как твои телодвижения очень неуловимы, то он и ошибается часто. Для того чтобы он лаял правильно, приучите его к какому-нибудь определенному сигналу, например щелкайте пальцами.
– Я возьмусь за это, – сказал Костя. – Только я сначала подтянусь по русскому языку, а потом буду учить Лобзика.
– Вот правильно! А когда у нас будет вечер в школе, можете выступить со своей дрессированной собакой.
Мы так боялись, что Игорь Александрович придумает для нас какое-нибудь наказание, но он, видно, и не собирался наказывать нас, а хотел только объяснить нам, что надо учиться лучше.
Глава семнадцатая
Когда мы вышли из кабинета директора, то увидели, что Володя и все ребята дожидались нас в коридоре. Они моментально окружили нас и стали спрашивать:
– Ну что? Что вам Игорь Александрович сказал? Что вам будет?
– Простил. Теперь уже ничего не будет, – ответил я.
– Ну вот и хорошо! – обрадовался Толя. – Пойдемте в пионерскую комнату, поговорим. Надо поговорить.
Мы все гурьбой пошли в пионерскую комнату. Шишкин вошел последним.
– Иди, иди, Шишкин, не бойся! – говорил Юра. – Никто тебя ругать не будет.
Мы сели вокруг стола, и Володя сказал:
– Теперь поговорим, ребята, как помочь Шишкину. Он плохо учился и в конце концов дошел до того, что совсем перестал ходить в школу. Но мы все тоже виноваты в этом. Мы не обращали внимания на то, как он учится, и не помогли ему вовремя.
– Мы, конечно, тоже виноваты, – ответил Ваня. – Но и Шишкин должен понять, что надо учиться лучше. Если он не возьмется теперь, то это опять может плохо кончиться.
– Правда, Шишкин, только ты не обижайся, это опять может плохо кончиться, – сказал Юра. – А мы поможем тебе, честное слово! Все, что надо, сделаем.
– А как помогать? – сказал Лепя Астафьев. – Мы ведь ему помощника выделили. Видно, Алик Сорокин плохо занимался с ним, раз такие результаты.
– Может быть, вы и не занимались совсем? – спросил Володя Алика.
– Почему – не занимались? Мы занимались! – ответил Алик.
– Сколько же раз вы занимались?
– Ну, я не помню. Раза два или три.
– Раза два или три? – удивился Юра. – Да ты должен был каждый день заниматься с ним, а не раза два или три. Сам обещал на собрании. Мы тебе это дело доверили, а ты не оправдал доверия!
– Как же я мог оправдать доверие? – сказал Алик. – К нему придешь, а его дома нет. Или придешь, а он говорит:
«Я сегодня не в настроении заниматься». Ну, я и бросил.
– Ишь ты, «бросил»! – сказал Юра. – Ты должен был на звене поставить вопрос, чтоб звено помогло. Шишкин у нас неорганизованный. Ты вот хорошо учишься, о себе позаботился, а о товарище позаботиться не захотел… Ну ладно, я тоже виноват, что не проверил тебя.
– Я теперь буду хорошо заниматься с Шишкиным, – сказал Алик. – Я шахматами увлекся, поэтому так и вышло.
– Нет, – ответил Володя, – больше мы тебе этого дела не доверим.
– Теперь я буду с Шишкиным заниматься, – сказал я. – Мне Игорь Александрович велел.
– Что ж, – сказал Володя, – раз тебя Игорь Александрович назначил, то и мы тебя на это дело выделим. Правда, ребята?
– Конечно, – согласились ребята. – Пусть занимается, раз Игорь Александрович сказал.
Сбор кончился, и мы вышли на улицу. Шишкин по дороге долго молчал, все думал о чем-то, потом сказал:
– Вот, оказывается, какой я скверный! Никакой у меня, силы воли нет! Ни к чему я не способный. Ничего из меня путного не выйдет!
– Нет, почему же? Ты не такой уж скверный, – попробовал я утешить его.
– Нет, не говори, я знаю. Только я сам не хочу быть таким Я исправлюсь. Вот ты увидишь. Честное слово, исправлюсь! Только ты уж, пожалуйста, помоги мне! Тебе ведь Игорь Александрович велел. Ты не имеешь нрава отказываться!
– Да я и не отказываюсь, – говорю я. – Только ты меня слушайся. Давай начнем заниматься с сегодняшнего же дня. После обеда я приду к тебе, и начнем заниматься.
После обеда я сейчас же отправился к Шишкину и еще на лестнице услышал собачий лай. Захожу в комнату, смотрю – Лобзик уже сидит на стуле и лает, а Костя щелкает пальцами у него перед самым носом.
– Это, – говорит, – я его приучаю к сигналу, как Игорь Александрович учил. Давай немножко позанимаемся с Лобзиком, а потом начнем делать уроки. Все равно ведь Лобзика учить надо.
– Э, брат, – говорю я, – сам сказал, что с Лобзиком начнешь заниматься после того, как исправишься по русскому языку, и уже передумал.
– Кончено! – закричал Шишкин. – Пошел вон, Лобзик! Вот, даже смотреть на него не стану, пока не исправлюсь по русскому. Скажи, что я тряпка, если увидишь, что я занимаюсь с Лобзиком. Ну, с чего мы начнем?
– Начнем, – говорю, – с русского.
– А нельзя ли с географии или хотя бы с арифметики?
– Нет, нет, – говорю. – Я уж на собственном опыте знаю, кому с чего начинать. Что нам по русскому задано?
– Да вот, – говорит, – суффиксы «очк» и «ечк», и еще мне Ольга Николаевна задала повторить правило на безударные гласные и сделать упражнение.
– Вот с этого ты и начнешь, – сказал я.
– Ну ладно, давай начнем.
– Вот и начинай. Или, может быть, ты думаешь, что я с тобой буду это упражнение делать? Ты все будешь делать сам. Я только проверять тебя буду. Надо приучаться все самому делать.
– Что ж, хорошо, буду приучаться, – вздохнул Шишкин и взялся за книгу.
Он быстро повторил правило и принялся делать упражнение. Это упражнение было очень простое. Нужно было списать примеры и вставить в словах пропущенные буквы. Вот Шишкин писал, писал, а я в это время учил географию и делал вид, что не обращаю на него внимания. Наконец он говорит:
– Готово!
Я посмотрел… Батюшки! У него там ошибок целая куча! Вместо «гора» он написал «гара», вместо «веселый» написал «виселый», вместо «тяжелый» – «тижелый».
– Ну-ну! – говорю. – Наработал же ты тут!
– Что, очень много ошибок сделал?
– Да не так чтоб уж очень много, а, если сказать по правде, порядочно.
– Ну вот! Я так и знал! Мне никогда удачи не будет! – расстроился Костя.
– Здесь не в удаче дело, – говорю я. – Надо знать, как писать. Ты ведь учил правило?
– Учил.
– Ну, скажи: что в правиле говорится?
– В правиле? Да я уж и не помню.
– Как же ты учил, если не помнишь?
Я заставил его снова прочитать правило, в котором говорится о том, что безударные гласные проверяются ударением, и сказал:
Связанные изображения:
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Понравилась сказка? Тогда поделитесь ею с друзьями:
Поставить книжку к себе на полку